— Случайно? Это все отговорки, — вопила Мария.
— Остановите время, — Солнечный принц встал между нами.
Он пришел вовремя, явно следил за нами откуда-то.
— Жаль, но из-за произошедшего в финале ничья.
— Что? Но другая сторона нарушила правила, да? — выдавил Шун, он редко возмущался.
— Нет, это было случайно. Обе команды считаются победителями, ладно?
Никто не спорил с учителем.
— Поверить не могу. Он намеренно это сделал! — кипела Мария. — Третья команда нас предупреждала перед матчем.
— Это точно не случайно, — согласился Мамору.
— Он все задумал, — заявил Сатору. — Проник мимо шара, сломал ручку толкателя. Это все было в плане. Да, Шун?
Шун молчал, скрестив руки.
— Что? Ты же не поверил ему?
Шун покачал головой.
— Нет… я думаю о том, что было до этого.
— До?
— Толкатель вдруг остановился, словно ударился о стену.
— А?
— Уверен?
— Да. Толкатель ощущался странно. Но ничто на земле ему не мешало.
Мы лишились речи. Шун ощущал силу лучше всех нас, и он не стал бы такое выдумывать.
Возможно, кто-то своей проклятой силой остановил наш шар. Это было нарушением правила турнира — не использовать проклятую силу на шаре — а еще это было вмешательство проклятой силой другого, что было нарушением Кода этики. Если две проклятые силы сталкивались, могло получиться искажение пространства, создавая опасное окружение.
Кто-то во второй команде не переживал, нарушая самое главное правило.
Было жутко думать, что кто-то мог так сделать, и я едва ощущала землю под ногами. В тот день мы молчали по пути домой. Все были в шоке. Но мы даже тогда не знали истинную природу страха, что скрывался в глубине нас.
В подростковом возрасте даже мелкие проблемы кажутся концом света. Но наши юный наивные умы не переживали долго: мы скоро забыли о том, что вызвало тревогу.
А еще у подсознания был защитный механизм — забывчивость — и даже серьезные проблемы, что заставляли нас сомневаться в мире, пропадали из головы, как дым.
Так только турнир закончился, мы обратились к самому важному событию академии, происходившему каждый год. Летний лагерь. Хоть название звучало весело, это была неделя, полная действий, где команды сплавлялись по реке Тоно и жили в палатках без наблюдения взрослых. Мы должны были получить от учителей одобрение на наш путь, чтобы он не пересекался в другой командой, но они влияли только в этом. Мы впервые собирались за Священный барьер после посещения Храма чистоты, так что все были взволнованы, словно мы собирались исследовать новую планету.
Предвкушение и тревога росли с каждым днем, и каждый раз, когда мы видели друг друга, кто-то озвучивал новые теории и слухи о летнем лагере. Хоть ничто из этого не было основано на фактах, не помогало нашему пути, это отвлекало нас от тревог.
И горькое послевкусие неприятного завершения турнира пропало из наших ртов. Мы не помнили давно пропавшую Рейко Амано, не переживали и из-за того, что другой ученик, Манабу Катаяма, пропал из окружения.
Конечно, эта невнимательность доказывала, что над нашей памятью поработали.
— Саки, греби хорошо, — возмутился Сатору в тридцатый раз.
— Я и гребу, это ты не помогаешь, — ответила я в тридцатый раз.
Каноэ с парой гребцов двигались в ряд, но если их движения не были синхронны, они могли грести вечно и никуда не попасть. Мы с Сатору, как выпало в лотерее, были худшей парой.
— Почему они так от нас отличаются?
Мария и Мамору, как нам казалось, были в идеальной гармонии. Хоть мы получили два часа лекции об управлении каноэ лишь за день до этого, они будто занимались этим годами. И Мамору успевал еще развлекать Марию радугой, которую делал из брызг за лодкой.
— Смотри на них. Мамору подстраивается под скорость Марии. Человек спереди не видит, что сзади, так что второй должен помогать первому.
— Но Мария гребет, а ты смотришь на природу и забываешь о весле, — ворчал ложные обвинения Сатору.
Ветерок раннего лета проносился над широкой рекой, был приятно прохладным. Я на миг перестала грести, сняла шляпу, чтобы ветер трепал мои волосы. Полотенце на моих плечах развевалось как плащ, и ветер сушил мою потную футболку на спине. Надувной жилет был пыткой, но необходимой предосторожностью.
Вдоль реки рос камыш, было слышно зов большой камышевки.
Каноэ вдруг ускорилось, поплыло вперед плавно. Я на миг подумала, что Сатору ошибся и греб изо всех сил, но это было не так.
Я оглянулась, а он прислонялся к борту, подперев рукой подбородок, опустив другую руку в воду.