— Это… невозможно, — выдавил Сатору.
Если это было так, во что мы верили эти годы? Что нам, людям, дали силу богов из-за нашей добродетели. Так нас учили. Но без угрозы смерти мы бились бы, пока все не вымерли. Разве мы не были хуже волков и воронов?
— Это ложь! Все это бред, — процедила Мария.
— Но в этом есть смысл, — тихо сказал Шун.
— Ты в это веришь?
Шун не ответил мне, а спросил у ложного миноширо:
— Так бесы появились после этого?
Я нахмурилась. С этого начался разговор, но как бесы были связаны с тем, что только что рассказал ложный миноширо?
— Нет. Бесы, или жертвы синдрома Рамана-Клогиуса существовали до падения предыдущей цивилизации. Демоны кармы, случаи синдрома Хашимото-Аппельбаума, появились в тот же период. Но в хаосе войн и Темной эпохи их существование не привлекало особого внимания.
Тогда я не понимала, что имел в виду ложный миноширо. Но, вспоминая это, я понимала, что бесы и демоны кармы были идеально скрыты в мире, где правила жестокость, а смерть и кровопролитие происходили каждый день.
— Так мы стали замечать бесов и демонов кармы только с приходом нашего общества? Но разве наше общество не построено специально, чтобы помешать их появлению? — резко спросил Шун.
— У меня нет информации о нынешнем обществе, я не могу ответить.
— Ты говорил до этого о реакции на смерть. Почему бесы…
— П-погодите, — перебил в спешке Сатору. — Шун, ты, может, понимаешь, что происходит, но мы — нет. Бесы, эти Клогиусы… что это такое? И какая разница между бесами и демонами кармы?
— Синдром Рамана-Клогиуса — другое название для…
Мы слушали, но так и не услышали продолжение предложения.
Ложного миноширо и тигрового краба вдруг охватил белый огонь.
Мы невольно отпрянули, ошеломленно смотрели на это. Тигровый краб бросил миноширо и попытался убежать. Он дико махал клешнями и тащил тело по земле, но не мог потушить огонь. Он завизжал, сжался на боку и застыл.
Ложный миноширо извивался, выделял много густой пенной жидкости. Но огонь, казалось, прибыл из ада, его не удавалось потушить. Его резиновая кожа таяла от жара и быстро сгорала.
А потом что-то странное появилось над горящим телом ложного миноширо.
Мать с младенцем на руках. Картинка была объемной, она с мольбой смотрела на нас со слезами на глазах. Дышать стало больно, наши тела застыли.
А огонь пропал, когда появилась картинка матери. Но, похоже, ложный миноширо поздно показал свой козырь. Странные линии мерцали на нем, потемнели и пропали.
Ложный миноширо тоже замер. Едкий белый дым валил от его почерневшего тела.
— Кто…? — хрипло спросил Сатору, озираясь.
— Что кто? — сухо спросила Мария.
— Ты же видела? Огонь горел странно. Он точно был создан проклятой силой. Но кто это сделал?
Когда мы услышали голос за нами, все вздрогнули:
— Я.
Это был кто-то в наряде священника. Он был поразительно высоким, взгляд пронзал. Его голова выглядела свежевыбритой, капли пота покрывали лоб.
— Это был демон, чьи слова путают разум и заманивают к себе дух. Их нужно сразу убивать. Что вы тут делаете?
— Мы… — Сатору хотел ответить, но не нашел слова.
Путешествовали по реке Тоно для летнего лагеря, — закончила Мария.
— Школа разрешила вам зайти так далеко? — священник скрестил руки, мрачнея все больше с каждым мигом.
Мы не посмели врать.
— Простите. У нас не было разрешения. Мы не хотели зайти так далеко, — сказал Шун.
— Ясно. Не хотели? Вы поймали крабов ради веселья, случайно нашли демона и случайно заговорили о бесах?
Мы молчали. Мы не могли объяснить ситуацию.
— Я — Риджин, священник-эмерит в Храм чистоты. Я знаю, кто вы.
Священник-эмерит был самым высоким положением в отделе образования в храме. Я вдруг вспомнила. Он стоял рядом с Мушином, вторым по рангу, на церемонии инициации.
— Вы пройдете со мной в храм. Вам нельзя вернуться в город, пока главный священник Мушин не услышал об этом.
— Погодите. У меня есть вопрос, — Шун указал на останки ложного миноширо. — Все его слова были ложью?
Наши сердца гремели, пока мы ждали. Он не должен был спрашивать. Как я и ожидала, Риджин посмотрел на нас со странным блеском в глазах.
— Вы этому верите?
— Не знаю. Это очень отличается от знаний из школы. Но в его словах был смысл.
Слова Шуна раскрывали наши чувства. Но в такой ситуации честность была не лучшей тактикой.