Длинно протатакал танковый пулемет, потом резко ударила пушка. И надо же! Танк бросало на ухабах, и прицелиться в таких условиях сверхтрудно, но Обухан попал и на этот раз — второе орудие уткнулось стволом в снег. А от пулеметной очереди попадало несколько гитлеровцев. Молодец, командир!
На первое орудие Петр наехал поперек, сразу двумя гусеницами. Другое таранил по стволу. Когда уже подминал третье, танк сильно вздрогнул и мотор заглох... Запахло едким дымом. «Подбили! — мелькнуло в голове тревожное. — Неужели конец?..»
Нажал на стартер. Двигатель только фыркнул. «Похоже, где-то перебило трубопровод, — решил Трайнин. — Вот разве попробовать переключиться на передний бак...» Повернул краник переключения баков, заработал ручным насосом, прокачивая. И снова утопил кнопку стартера. На этот раз двигатель завелся. Включил передачу, до упора взял на себя правый рычаг. Танк начал разворачиваться на месте. Прильнув к смотровому прибору, искал: где же то, шестое и последнее, орудие, которое все же сумело влепить в них снаряд.
Заметил его неподалеку, метрах в двадцати. Расчет суетился у орудия, готовясь выстрелить вторично. Но на этот раз не успел....
Покончив с последней пушкой, Петр, задыхаясь от дыма, позвал по ТПУ:
— Командир!
Обухан не отвечал. Молчал и башнер. Неужели убиты? Или просто нарушена связь?
Но выяснять некогда, сзади, в боевом отделении, потрескивает огонь, уже припекает спину. А покидать сейчас горящий танк неразумно, разбежавшиеся вражеские расчеты не упустят случая рассчитаться с ними. Значит, как-то нужно доскочить до леса...
Дал полный газ. И минуты через две был уже в лесу. Остановил танк, выбрался наружу и увидел: снаряд, войдя вначале в один из наружных баков, проломил затем и самою башню...
Но что все-таки с командиром и башнером?
Обжигая руки о раскаленный поручень, залез на трансмиссию. Башенный люк был приоткрыт. Откинул его, заглянул в боевое отделение. Там бушевало пламя, уже охватив неподвижные тела Обухана и Семилетова. Вытащить погибших товарищей не было никакой возможности. К тому же вот-вот начнет рваться боекомплект...
Плача от ярости и бессилия, Петр соскочил на землю, отбежал от танка. И вовремя! Внутри его почти тут же рвануло, из люка вскинулся столб густого черного дыма.
Размазывая по лицу копоть и слезы, Трайнин, сняв шлемофон, еще несколько секунд постоял на месте, вслушиваясь, как в гудящем пламени часто-часто трещат патроны из пулеметных лент. Затем, развернувшись, пошел, пошатываясь, той же самой лесной дорогой, по которой их танк полчаса назад вышел к Вельмежу, назад.
Еще издали Петр услышал ломающийся молодой басок.
Распевал симпатичный паренек, одновременно с завидным усердием надраивая комком ветоши, смоченной газойлем, башню угловатого и нескладного танка. «Английский, — сразу же определил Петр. «Валентайн». Позвал молоденького красноармейца:
— Эй, певун! А ну слезь-ка...
Танкист, глянув на Трайнина и подметив у того в петлицах по три треугольничка, отложил тряпку, торопливо застегнул верхние пуговицы комбинезона, спрыгнул на землю. Щеголевато козырнув, доложил-представился:
— Товарищ старший сержант, командир башни красноармеец Чистяков! Привожу в порядок материальную часть!
— Да уж вижу, что приводишь, — улыбнулся Петр. — Так броню надраил, что глазам смотреть больно. Зачем газойлем-то протираешь? Еще ведь больше пыли насядет. — И, увидев, как смутился молодой танкист, перевел разговор на главное: — Этот, что ли, танк старшего сержанта Яона?
— Так точно. Но только в настоящий момент старший сержант Яон отсутствует. Убыл по вызову комбата.
— Понятно... Ну что ж, подождем. — Петр закинул свой вещмешок на трансмиссию. Ответил на удивленный взгляд Чистякова: — Да я к вам...
— Механиком-водителем? — расцвел в приветливой улыбке башнер. — Вот здорово! А мы вас, товарищ старший сержант, второй день ждем.
— Считай, дождались, — кивнул Трайнин. Предложил: — А не пойти ли нам, парень, вон туда, под куст А то парит очень.
Июньское солнце припекло основательно.
— Пойдемте, — согласился башнер.
Отошли метров десять от танка, сели прямо на землю в тени раскидистого орехового куста. Петр вытащил кисет, протянул Чистякову:
— Куришь?
— Не научился, — отрицательно покачал головой тот.
— Ну и не учись, — посоветовал Трайнин. — Привычка-то дурная. А как присосешься... — Начал сворачивать цигарку, предложил: — Тогда так: я покурю один, а ты мне об экипаже расскажешь.
— А что рассказывать-то? — развел руками башнер. — Я ведь и служу-то всего два месяца с небольшим. В бою еще не был. Вот вы... — Скользнул ищущим взглядом по груди Трайнина, протянул разочарованно: — А старший сержант Яон говорил, что вас уже орденом наградили...