— Да знаю, что представляли за рейд, — отмахнулся Петр. — Но пока ходит где-то награда... Может, в прежнюю дивизию ушла. — Пояснил: — Мой-то танк во время рейда сожгли, а меня — в тыл, в запасной полк. Переучивался на тридцатьчетверку. А выходит, на этом тихоходе придется воевать.
— Да если б только тихоход, — глянул в сторону танка Чистяков. — А то ведь он и на ходу плох. Гусеница узенькая, чисто у немецких танков. Чуть где болотце, он уже и застрял. На глинистых подъемах опять же пробуксовывает, гусеница-то гладкая.
— Ладно, ладно, не увлекайся, — остановил башнера Петр. — Я и сам эту лайбу не хуже тебя знаю. Но воевать и на ней можно. Если, конечно, с умом...
В это время к ним подошел худощавый светловолосый танкист. Увидев его, Чистяков тут же вскочил. Поднялся и Петр. И хотя петлицы у подошедшего скрывал наглухо застегнутый комбинезон, Трайнин по реакции башнера понял, что это и есть их командир танка.
Действительно, это был старший сержант Яон. Тепло поздоровавшись с Петром, он тут же перевел взгляд на Чистякова. Спросил, строго хмуря почти не заметные на загорелом лице выцветшие брови:
— Пулеметные ленты снарядил?
— Нет еще...
— Тогда что же ты прохлаждаешься?
Чистяков стремглав бросился к танку.
— Хороший парнишка, — улыбнулся, посмотрев вслед башнеру, Яон. — Только молод еще... — Повернулся к Петру. — Из запасного?
— Оттуда.
— Ну, как там, в тылу?
— Да как в тылу... Люди всех себя отдают, чтобы вот нам, фронту, все нужное дать. Я вот был однажды на заводе, понавидался. Мальчонки, чтоб до станка достать, ящики себе под ноги ставят... Недоедают. Некоторые, чтоб силы на ходьбу не тратить, даже спят у станков. Часика три подремлют, а потом снова к станку...
— Да-а, геройский у нас народ! — кивнул, соглашаясь, старший сержант Яон. — За такой и жизнь отдашь, все равно в долгу останешься. — И тут же, без перехода, поинтересовался: — «англичанина»-то водил? Или только тридцатьчетверку?
— В основном ее. Но пробовали и «Шерман», и вот его, «Валентайн».
— Так это хорошо! — оживился командир танка. — А то доучиваться, брат ты мой, некогда. Я только что от комбата. Тот предупредил: со дня на день в бой...
Так оно и вышло. Уже 4 июля 6-я танковая бригада, куда попал теперь Трайнин, вступила в бой. Вначале теснила противника. Но вот дела пошли хуже. Враг сумел форсировать в районе села Хотьково речушку Рессеть, овладел Карановом и начал развивать наступление на Холмищи. Один из батальонов бригады (в его составе был и танк старшего сержанта Яона) совместно со 2-й гвардейской кавдивизией устремился наперерез гитлеровцам, и вскоре завязался встречный бой. Потеряли три «Валентайна» (в одном из них погиб комбат капитан Афентьев), но все-таки сумели не только остановить противника, но и потеснить его на линию Вяльцево, Желябово.
И снова — из боя в бой. Отражали контратаки гитлеровцев, пресекли их попытки прорваться к Козельску.
Однако противнику удалось прорваться к селу Грешня и окружить там наши стрелковые и артиллерийские подразделения. На выручку им бросили все тот же батальон 6-й танковой бригады и два полка кавалерийской дивизии. Бой был жестокий и длился почти весь день. И лишь когда солнце стало клониться к закату, танкисты и кавалеристы прорвали-таки с внешней стороны кольцо вражеского окружения.
В ходе боя танк старшего сержанта Яона несколько оторвался от основных сил батальона. И первым выскочил с тыла на огневые позиции изготовившейся к бою вражеской батареи. Словом, попал в такую же ситуацию, как некогда «бэтушка» старшего сержанта Обухана у подмосковной деревушки Вельмеж...
На раздумья — считанные секунды. Уйти, отвернуть в сторону? Но следом идут танки батальона, они еще ничего не знают об этой батарее. Значит...
— Командир, — обратился к старшему сержанту Яону Петр, — а давай-ка я их гусеницами проутюжу, а? Дело то знакомое, случалось уже...
— Жми, механик! — согласился командир...
Три орудия они смяли за считанные минуты. Но при наезде на четвертое лопнула правая гусеница. Танк остановился. И тут же в его борт ударил вражеский снаряд. Убило старшего сержанта Яона, машина вспыхнула. Трайнин и башнер Чистяков едва успели выскочить из этого костра. Отбежали в сторону, скатились в какую-то воронку. Уже оттуда увидели, как на оставшиеся орудия врага выскочил и начал их утюжить танк с башенным номером «213». Это была машина лейтенанта Гуревича