Да, прав был старший лейтенант, говоря, что бригаду ждут жаркие дела. Уже на другой день она вступила в ожесточенные бои с рвущимся на Малин противником, которые почти без перерыва продолжались вплоть до 10 декабря. В ходе этих боев в первом батальоне, куда входил экипаж старшего лейтенанта Назаренко, в строю осталось всего лишь... три танка. По приказу комбрига их тут же передали во второй батальон майора Хватова.
— Ну, а нас теперь куда? — обратился Трайнин к своему командиру. — Опять в пешем строю воевать?
— Не горюй, без дела не останешься, — попробовал было утешить механика старший лейтенант. — Вначале, может, в пешем, но должны же нас когда-нибудь пополнить.
«Нечего сказать, утешил, — подумал Петр. — Ишь, «должны же когда-нибудь»... Это как в том прогнозе: либо дождик, либо снег, либо будет, либо нет».
И он оказался прав. Новую машину они получили лишь в марте 1944 года. А до этого в числе других, тоже лишившихся танков экипажей, находились в резерве бригады.
Обидно! Тем более, что другие-то воевали. И неплохо. Недаром вскоре бригада Указом Президиума Верховного Совета СССР была награждена орденом Суворова II степени!
К середине марта бригада значительно пополнилась материальной частью и людьми. Готовилось наступление на Броды — крупный железнодорожный узел. Брать этот город предстояло во взаимодействии с частями 287-й стрелковой дивизии. По данным разведки, в Бродах оборонялось девять вражеских полков — восемь пехотных и один танковый!
Кроме того, подступы к Бродам прикрывали крупные и мелкие опорные пункты. Не выбив фашистов из всех этих гнезд, нечего было и думать о штурме Бродов.
Экипажу старшего лейтенанта Назаренко сразу же не повезло: 30 марта их танк подожгли.
Продвигаясь по лесной дороге, рота попала под огонь «тигра» и двух «пантер», находившихся в засаде. Выпустив несколько снарядов, они начали поспешно отходить к селу. Преследовали их сначала в ротной колонне, а затем, выйдя из леса, развернулись.
Фашистские танки уходили без выстрела, огибая село с юго-запада, то есть шли как раз тем маршрутом, который был задан и роте. Поэтому прибавили скорость, намереваясь все-таки сблизиться и уничтожить «попутчиков». Тем более что те вроде бы и не помышляли о сопротивлении.
Взвод старшего лейтенанта Назаренко находился на правом фланге роты, ближе всех к селу. Поэтому оказался первым в зоне огня вражеской батареи, ударившей по танкам метров с трехсот. Сразу стало ясно, что «бегство» «тигра» и «пантер» — не что иное, как уловка, хитрый ход с целью подставить советские танки под огонь затаившейся на окраине села батареи. При выстрелах «беглецы» развернулись на сто восемьдесят градусов, пошли на сближение, намереваясь ударить по левому флангу роты.
Какое решение мог принять в подобной обстановке командир? Единственное: приказать взводу Назаренко идти на батарею. А двумя другими взводами обрушиться на «тигр» и «пантеры».
По приказу Назаренко Трайнин до отказа потянул на себя правый рычаг. Однако тридцатьчетверка слушалась плохо — стояла весенняя распутица, гусеницы скользили на неоттаявшем грунте. Они еще не закончили разворота, как вражеский снаряд ударил в корму. Танк заполнился едким дымом. Но двигатель работал без перебоев. Может быть, снаряд не пробил броню? Откуда же дым?
Петр глянул в боевое отделение и похолодел. По днищу растекалось пламя. «Средний бак пробило! — мелькнула тревожная мысль. — Теперь не загасишь, нужно быстрее из машины! А то огонь доберется до боеукладки... Потянул на себя защелку, открыл свой люк. Дышать стало легче. Взялся за рычаг кулисы, чтобы выключить передачу и остановить танк. Но над головой резко ударило орудие. Экипаж ведет бой, а он... Вон и стрелок-радист на месте, припал к курсовому пулемету, бьет куда-то короткими очередями.
Да и нельзя покинуть машину вот сейчас. Их тут же перестреляют. Нет, нужно дойди до батареи, дойти и уничтожить ее. Но тут же с тревогой подумал: «Почему ни звука в наушниках? Неужели вышло из строя ТПУ?!»
Только подумал, как почувствовал толчок в затылок. Это утвердило в догадке: да, танковое переговорное устройство вышло из строя, коль командир управляет теперь понятными каждому механику-водителю сигналами. Они не сложны и обусловлены раз и навсегда: толчок в спину — давай задний ход; нажим на левое плечо — поворачивай налево. Сейчас его толкнули в затылок. Значит, — вперед!
Выжал до отказа педаль подачи горючего. Тридцатьчетверка рванулась вперед, встречный поток воздуха ударил в лицо, как бы затолкнул внутрь танка дым. Петр разглядел впереди фашистское орудие. Направил танк на него, думая теперь лишь об одном: только бы успеть, опередить вражеский расчет, который уже суетится около орудия.