Петр Трайнин принимал от ремонтников этот танк с особым чувством. Во-первых, это была та самая машина с башенным номером «325», которую он искал, да так и не нашел во время тяжелого ночного боя. Да если бы и нашел, то был бы уже здесь не нужен, потому что вражеский снаряд сразил и раненого механика-водителя, и остальных членов экипажа...
Ну а во-вторых... Эту надпись первыми обнаружили ремонтники. И показали ее Петру. С внутренней стороны, как раз напротив сиденья механика-водителя, на плите люка были выведены неровные расплывающиеся (писалось кровью) буквы, из которых хоть и с трудом, но можно было составить слово — «Дойду!» Их, вне сомнений, вывел прибывший накануне в бригаду молодой механик-водитель Михаил Свиридов. Вывел, может быть, с последними ударами своего сердца. И не было надобности гадать, какой смысл вкладывал в это слово Свиридов. Он хотел довести свой танк до Западного Буга, до самой границы, а может, и дальше...
Не дошел, не довел...
А через час бригада во взаимодействии со стрелковыми подразделениями завязала бой за Подберезье. Гитлеровцы сопротивлялись отчаянно. Потеряв десять танков, отошли из села. Попытались было зацепиться за болотистые берега реки, но их вскоре сбили и безостановочно погнали к Западному Бугу.
Бригада вышла к этой пограничной реке 18 июля. Участок оказался удобным для форсирования, разведали броды с довольно твердым галечным дном.
Быстро подготовили танки к переправе вброд. Первым перевести свою машину через Западный Буг выпала честь экипажу лейтенанта Левчука. Петр форсировал реку двенадцатым.
Последние метры по родной земле. И вот танк, слегка клюнув носом, вошел в воды пограничной реки. Там, впереди, уже Польша...
Потом были бои на польской земле. И первый освобожденный от немецко-фашистских захватчиков польский населенный пункт Хрубешув.
Казалось, совсем недавно Петр Трайнин пересекал на своем танке Западный Буг — голубую границу СССР с Польшей. Потом была Висла, жестокие бои на сандомирском плацдарме.
Тогда же для Петра произошло два памятных события. Первое, это в конце ноября 1944 года ему присвоили звание мастера вождения танков и наградили знаком «Отличный танкист». И хотя к тому времени на его груди были Золотая Звезда Героя Советского Союза, орден Ленина, Красной Звезды, Отечественной войны I и II степеней, этот знак он принимал с особым волнением. Ведь за ним — многотрудные фронтовые дороги и 65 огненных атак!
Второе — буквально через неделю его вызвал к себе полковник Пушкарев и объявил, что с этого дня он является... механиком-водителем его танка.
Такой приказ не обрадовал, а скорее огорчил Трайнина. Конечно, водить танк командира бригады почетно. Но получалось, что он должен распрощаться со своей ротой и с батальоном. И уже наверняка не будет участвовать в атаках, потому что танк комбрига — это подвижный НП, место комбриговской машины — за боевыми порядками батальонов. Именно отсюда командир руководит боем всей бригады.
Но ничего не поделаешь, приказ есть приказ.
Тем временем наступила зима. Необычная, незнакомая. Снег не выпал ни в ноябре, ни в декабре. Дни стояли пасмурные, их сменяли непроглядные, сырые ночи. Как под Сандомиром, так и на остальных участкам фронта наступило затишье. Действовала только разведка.
Однажды в руки советских разведчиков попал приказ командира одного из немецких корпусов, в котором хвастливо заявлялось, что русские выдохлись и вряд ли что-нибудь предпримут в ближайшее время. А если даже и предпримут, то все их усилия разобьются о хорошо подготовленные оборонительные рубежи. Да, оборона врага была мощная. Из показаний «языков» было известно, что немецко-фашистские войска в районе Сандомира целых четыре месяца укрепляли и совершенствовали оборону и прорвать ее не так просто.
Советское командование готовилось взломать и эту сверхмощную оборонительную линию врага. Готовилось долго и основательно. Отсюда, с сандомирского плацдарма, стрелы на картах были нацелены прямо на Берлин.
Подготовка велась в строжайшей тайне. И лишь когда на плацдарме стало слишком тесно, Петр Трайнин, да и все остальные танкисты бригады поняли: скоро начнется. И по всей вероятности, завтра утром. Вон вслед за разведчиками в ночь, к переднему краю, ушли и саперы. А эти, как правило, вступают в дело незадолго до времени «Ч».
Пасмурное утро 12 января. Тяжелые грязно-серые облака плыли так низко, что казалось, вот-вот зацепят за верхушки антенных штырей. Танкисты пристроились на трансмиссиях боевых машин, хмуро поглядывали па низкое непроглядное небо. Гадали: сорвется начало наступления или нет? Погодка — хозяин и собаку из дома не выгонит. А для авиации и артиллерии такая непроглядь — гиблое дело.