Не ожидал он такого поворота, ходил мрачный. Конечно, обидно. Был механик-водитель и вдруг — техник... Это же едва ли не тыловая должность. Нечего сказать, дослужился! Крути теперь гайки за километры от линии огня!
Старшина Баженов первым встретил пришедшего в роту Петра и сразу догадался о его душевном состоянии, сказал вместо приветствия:
— А вот это зря. Хандру брось! Сам механик, должен понимать, какую важную и ответственную работу тебе доверили. Не каждому она по плечу.
— Как же, важная? — возразил Трайнин. — Это шплинты-то вставлять? Да с этим делом и мальчишка справится.
— Не узнаю тебя, Петро, — укоризненно покачал головой Баженов. — Парень ты с головой, а мелешь... Ишь, шплинты. Будто не знаешь, что и шплинт, вставленный корявой рукой, может в бою подвести. Нет, брат, здесь дело на жизнь и смерть мерится. Каждый экипаж должен быть уверен, что у него с машиной все в порядке, что она не подведет его в трудную минуту. Ну а кто ему эту уверенность даст? Да мы с тобой, вот кто!
Помолчал. И добавил уже с улыбкой:
— Ну а если думаешь, что на спокойную должность попал, то выбрось сразу же эту думку из головы. Здесь бывает еще погорячее, чем в атаке. Сам убедишься.
Зампотех роты не преувеличивал. В этом Петр убедился довольно скоро.
Границу с Германией бригада пересекла ранним утром 31 января 1945 года. Пересекла как-то незаметно. Просто танки форсировали небольшую речушку и — вот она, Германия!
Начались жестокие бои, потому что с вступлением советских войск непосредственно на территорию Германии фашисты стали защищаться с особым упорством. С отчаянием обреченных они дрались не только за каждую деревушку, но и за каждый дом.
...Это была уже третья атака батальона майора Безрукова. Две предыдущие успеха не принесли: фашисты заранее пристреляли все подступы к поселку. Вот и сейчас они встретили танки прицельным огнем. Чувствовалось, что и третья атака может сорваться.
Петр Трайнин стоял на трансмиссии тягача, внимательно осматривал в бинокль поле боя. Следил за танками роты капитана Максимова, которые наступали на правом фланге батальона. Пока потерь не было.
Но вдруг одна тридцатьчетверка остановилась. Нет, она не загорелась. Тогда в чем дело? Неужели отказал двигатель? Да нет, не может быть. Ведь он самолично опробовал все двигатели машин роты. Значит, подбили. Но почему экипаж не покидает танк?
Бросился к рации. Но командир остановившейся машины на запросы не отвечал. Этого еще не хватало!
Снова вылез на трансмиссию, поднес к глазам бинокль. Да, тридцатьчетверка по-прежнему стоит на месте. Другие танки уже метрах в двухстах впереди. Нужно выяснить, что же с ней и экипажем. Ведь гитлеровцы того и гляди подожгут машину. Расправиться с неподвижной целью — раз плюнуть.
Оглядел ремонтников, сгрудившихся у тягача. Они уже поняли — что-то случилось.
— Одна машина стала, — пояснил Петр. — Нужно выручать.
Выручать... Но как? Двинуться к ней на тягаче? Да, это единственный выход.
Приказал ремонтникам:
— Грузите на трансмиссию все тросы. И четверо — со мной.
До тридцатьчетверки оставалось всего с полсотни метров, когда гитлеровцы заметили тягач и открыли по нему огонь. Первый снаряд разорвался чуть впереди и левее, второй — едва ли не у самого левого борта. «Подобьют, — подумал Петр. — Нужно искать укрытие».
Заметил справа выемку, загнал в нее тягач. Здесь снаряды их уже не достанут. Вылез, огляделся. До танка всего метров сорок. Но как преодолеть их? Гитлеровцы прекратили артиллерийский обстрел. Но зато били в сторону выемки из пулеметов.
Прикинув, как быстрее и безопаснее выйти из трудного положения, Трайнин скомандовал:
— Маляр, отцепляйте два троса. Остальным — срастить другие и ждать нас.
И вот Петр с рядовым Григорием Маляром по-пластунски ползут к танку, да еще тянут за собой по тросу. А это нелегко. Тем более что вражеские пулеметчики не иначе как обнаружили их, кладут очереди совсем близко. Приходится вдавливаться в чуть схваченную морозом землю.
Трайнин первым подполз к неподвижному танку. Совсем рядом с ним увидел лежавших в неестественных позах командира экипажа и стрелка-радиста. Понятно... Выходит, ребята все-таки пытались покинуть танк, и не через десантный люк. Если так, то он должен быть открытым.
Хрипло бросил Маляру:
— Оставайтесь здесь. А я — в танк...
Десантный люк в самом деле был отдраен. Петр просунулся внутрь, огляделся. В танке даже подсветка горела. В слабом ее свете рассмотрел склонившегося на рычаги механика-водителя. Что с ним? Ранен или убит? Тронул за плечо — убит.