— Говорю же, — на худой конец. Может, все-таки сдвину пушку.
Вновь завозился у маховика.
— Ишь, скалится, гад! — неожиданно бросил Снегирев после очередного разворота.
— Что? — не понял Кондрашин.
— Да немец, говорю, скалится. Вон с того танка, что от реки нас отрезал. Высунулся, гад, из люка, руками машет, что-то кричит нам.
— Далеко до него?
— Метров с полста, не больше...
— Может, его-то и рубанем? Ты как, Алеша?
В танке повисла тишина. Даже рокот двигателя словно бы отодвинулся куда-то.
— А что если вы, командир, через десантный люк, — сиплым голосом выдавил Снегирев. — А уж я...
— Нет, Алеша! Вместе воевали.
— Ну, тогда... Прощай, командир!
— Прощай, Алеша!
— Эх, была не была — повидалася! — с какой-то веселой злостью выкрикнул Снегирев, круто бросая машину в разворот. — Я ему, гаду ползучему, сейчас поскалюсь! Кровавой юшкой умоется, сволочь!
И в тот же миг Кондрашина с силой бросило вперед, он больно ударился головой о броню. Вначале не понял, что это Снегирев резко затормозил.
— Ты что, Алексей?! Вперед!
— Так горит же, командир! Гори-ит!
— Кто горит?
— Да танк же немецкий горит! Тот, на который мы шли.
— Что за чертовщина? Кто это его?
— Может, Малов?.. Нет, его нигде не видно... — И вдруг — радостно, взахлеб: — Командир, наши! Наши по мосту идут! Бригада!
Это было последнее, что услышал Кондрашин. Сказались контузия и нечеловеческое напряжение нервов. Он снова потерял сознание.
* * *
— Ну и отъелся же ты, тезка, на госпитальных харчах! — младший лейтенант Малов еще раз оглядел смущенного Кондрашина. — Теперь небось и в люк не втиснешься. И чем это тебя здесь откармливали?
— Да ну тебя! — рассмеялся старший лейтенант Кондрашин. — Оглядываешь, будто коня на ярмарке выбираешь. Даже перед людьми неудобно.
— Это перед кем? — оглянулся Малов. Заметил высунувшихся в распахнутое окно девчат медсестер, которые, весело переговариваясь, глазели на молодых, ладных, со звездами Героев на гимнастерках офицеров, усмехнулся: — Поня-атно! Может, среди них есть и твоя? Так зови попрощаться, я ведь отойти могу, не гордый!
— Зря ты так, Иван, — помрачнел Кондрашин. Добавил глуховато: — Мне моя Галка до сих пор снится.
— Ну ты это, того... Не серчай, — смутился Малов, поняв, что ляпнул про зазнобу невпопад. — Я ведь так, шутя.
— Да я и не сержусь, — вяло улыбнулся Кондрашин. — Тоже ведь к слову... — Тряхнул русым чубом, натянул на голову фуражку, которую держал до этого в руке. — Ладно! Поехали, что ли?
— Что ж, двинем, — неохотно согласился Малов. Теперь его самого так и тянуло к распахнутому на третьем этаже окну. Но все же пошел за Кондрашиным. Однако не удержался, обернулся, сожалеюще развел руками. На призывный крик из окна повторил все тот же жест, вздохнул и, козырнув девушкам, заспешил за другом.
Дорогу после ночного дождя развезло. Иногда машина даже буксовала, особенно на подъемах.
— Ничего, километров через пять на шоссе выберемся. — Малов покосился на сидевшего рядом Кондрашина. Тот, откинувшись на спинку сиденья, улыбался каким-то своим мыслям. — Рад, что из госпиталя вырвался? Чему улыбаешься?
— И этому, — кивнул Кондрашин, — да и вообще... Весна ведь.
— Это верно. Оживает земля, — вздохнул Малов.
С минуту ехали молча.
Грунтовая дорога, повиляв по небольшой сосновой рощице, вырвалась наконец на подсохшее шоссе. Водитель прибавил скорость.
— Давай, Володя, жми на всю железку! — подбодрил его Малов. — Чтоб часа через два были в бригаде!
— Будем, товарищ младший лейтенант! — весело ответил водитель, лет девятнадцати ефрейтор.
— А все-таки здорово, что ты приехал, — подался к
Малову Кондрашин. — А я намеревался на попутках добираться.
— Все Соммер, — пояснил Малов. — С утра еще вызвал. Приводи, говорит, себя в порядок и мотай на моем «виллисе» за побратимом своим. Мол, неудобно Герою на перекрестках голосовать.
— Хороший он мужик, комбриг наш. В госпиталь вместе с комкором приезжал Звезду мне вручать. Шоколаду чуть ли не целый ящик привез. Да, Иван, мою тридцатьчетверку как, отремонтировали?
— Еще бы! На следующий же день. Снегирев сейчас ей командует. Временно, до твоего возвращения. А остальной экипаж — новенькие, из пополнения.
— А Мишу Савина, значит, в тыловой госпиталь отправили, — с грустью сказал Кондрашин. — Отличный был механик-водитель.
Тем временем показалась развилка.
— Володя, притормози, — тронул водителя за плечо Малов. «Виллис», взвизгнув тормозами, остановился рядом с указателем.