- Я благодарю вас, королева. Дозвольте мне остаться с моим другом, что бы ни происходило во дворце.
Мелиан поднялась, и в голосе ее, кроме печали, зазвучала и вина, и жалость:
- Я вовсе не прогоняю тебя. Ты вместо моей дочери и мужа взял на себя роль орудия Рока. Я представляю, какая это боль… Я не хотела. Простить меня ты не сможешь, но я сделаю все, чтобы тебе стало лучше. Желаешь остаться — оставайся. Даже если начнется война. Даже если Менегрот будет разорен. Я больше не вмешаюсь.
Эстемирэ сидел у кровати совершенно разбитый и огорошенный. Все, что сказала майэ, было логично и правильно… Сердца коснулась скорбь, а души — горечь. Нолдо облизнул губы и почувствовал соль. И не заметил, что плачет…
- Макалаурэ… Кано, - он позвал безнадежно, но от души. - Я не знаю, где ты сейчас, что там с тобой… Но я тебя жду. И твои братья ждут. Я не знаю, что сказать тебе, когда ты так далеко… Но когда-то так же далеко оказался Аман — и мы были с тобой. Когда-то ты учил меня петь. Ты поверял мне те песни, которых, наверное, больше не слышал никто. Ты ни с кем не сплетал души, но в песнях поверял мне свою. И, наверное, я знаю тебя лучше… в чем-то — точно!.. чем твои братья. Я хочу сказать тебе, что я помню звезды над Эндорэ. Те самые, которые ты мне показал после Затмения Валинора с борта корабля.
Воспоминания коснулись сердца с настоящей болью, и Эстемирэ невольно сильнее сжал в ладони руку друга. И вдруг почувствовал слабое, но отчетливое касание в ответ.
***
Макалаурэ выбрался из дома с гитарой, которую ему оставил Вася, и наигрывал, но не знакомую песню, а импровизировал. Мелодия еще не оформилась, но уже временами звучала пронзительно. Нечто подобное он наигрывал почти весь день, но тогда шел дождь, а на воздухе Маглору всегда творилось лучше. Поэтому, едва надоедливая морось прекратилась, менестрель выбрался на улицу и уселся на ступенях крыльца.
Инструмент уже был ему знаком и привычен, думать о гармонии не приходилось, но Макалаурэ и сам бы не мог сказать, о чем он сейчас думает.
Пара дней — выходных, как называл их адан — прошли как в тумане. Вася вытащил его в лавку, где продавали еду, а потом они вдвоем готовили ужин — частично на крохотной печке-«плитке», частично — над открытым огнем. Еще адан показывал ему сложное механическое устройство под названием «мобильный телефон». Вася хмурился и ругался, потому что не мог продемонстрировать всех возможностей диковинного механизма — чего-то прибору не хватало, потому что домик находился в отдалении от города. Но Маглору, в отличие от аппарата, всего хватало за глаза; он даже не пытался вдумываться в сложные описания.
Еще Вася показал ему несколько приемов на гитаре, и Макалаурэ вполне овладел тем, что Вася называл «гроулом». Не очень понимал, зачем ему нужно такое умение, но смутно подумал, что от такого звука орки разбегаться будут.
А еще Маглор много говорил с аданом. Точнее, много слушал. Вася охотно рассказывал ему о своем мире, порой не понимая, насколько абсурдно или, наоборот, восхитительно звучат его слова. Палантиры, передающие события, в каждом доме; всеобщая грамотность; изумительной тонкости науки; информационные войны… Нолдо слушал и улыбался.
В этом мире не было жестокости ради жестокости. В этом мире не было Моринготто.
Зато никуда не девались прекрасные чувства, которые, по словам Артанис, были безнадежно утрачены.
Дождь снова начал накрапывать, и Маглор, верный слову, тотчас унес гитару в дом, чтобы не подвергать инструмент влаге. Однако сидеть в темном — он предпочитал не зажигать ярких ламп — доме ему показалось неуместным. Вечер был поистине чудесным. Таким, какие так любил Макалаурэ. Таким, какие и были ему нужны, чтобы творить.
Песня, что он пытался наиграть, еще не оформилась, и сейчас менестреля тянуло туда, где вдохновение — к воде. Он поспешно закрыл дверь — не на ключ. По словам Васи, в деревне по зимнему времени не оставалось никого, все перебирались в город…
Он направился к заливу. Еще прошлым вечером, за бутылкой скверного вина, звезды над заливом показались Макалаурэ пленительными. Нолдо сам усмехнулся своим мыслям. В любую Эпоху, даже там, где нет квэнди, его, эльда, тянуло к свету творений Варды.
Макалаурэ пробрался знакомой уже тропинкой к поблескивающей глади воды и остановился, зачарованно глядя в темные глубины. Где-то на другой стороне, чуть вбок, блестели яркие огни во много свечей. Адан говорил, что там начинается город…
Макалаурэ глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Город прекрасен, деревня — тоже, но эльдар в этом мире места нет. Нолдо был уверен в том, кого бы уже мог назвать другом — тот бы не обманул, научил бы всему… Но это мир людей, эльдар тут не место.
Маглор почувствовал, что мелодия начала сплетаться в самой душе; еще чуть-чуть — и он услышал бы ее в своем сердце, и оставалось бы только записать… Он смотрел на незнакомые звезды и чувствовал, что в груди замирает. Но перевел взгляд на залив — и сердце на мгновение словно остановилось. Звезды отражались на водной глади, но вовсе не те, что горели в небе. В воде отражались знакомые и родные звезды Арды. Как те самые, которые он видел уже… с борта корабля, плывущего в Эндорэ.
Воды звали; и звезды звали. Макалаурэ, словно не в себе, сделал шаг навстречу заливу… и пошел вперед.
Обожгло холодом, но одновременно где-то рядом зазвучал знакомый голос. Голос Эстемирэ.
***
Макалаурэ дернулся и глубоко вдохнул. Сознание возвращалось постепенно, и первое, что он ощутил — теплые пальцы, сжавшиеся на ладони. Потом услышал частое дыхание друга и, не открывая глаз, позвал:
- Эстиэ…
Голос звучал сипло и слабо, как будто это не он еще несколько минут назад пел…
- Кано, - раздался где-то сверху потрясенный голос, и Маглор, собравшись с силами, открыл глаза.
Зрение чуть туманилось, словно в воде, и Макалаурэ несколько раз хлопнул ресницами, прогоняя неприятное ощущение. И наконец сосредоточил взгляд на взволнованном лице Эстемирэ:
- Эстиэ… Ты здесь. А где?
Мысли тоже немного путались, и Маглор не мог пока выразиться яснее, но друг его понял, видно, и без слов:
- Это лазарет. Во дворце Эльвэ. Ты что-нибудь помнишь?
- Всё помню, - прохрипел Макалаурэ и попытался приподняться на локте. - И, кажется, даже больше того, чем должен бы помнить. А я что, ранен?
- Нет, - помотал головой друг. - Помнишь Источник Артанис?
- Да, - третья попытка удалась, и феанарион с облегчением откинулся на спинку кровати. - Я коснулся воды, а потом…
- А потом тебя принесли сюда, - подтвердил Эстемирэ, радостно улыбаясь. - И три месяца пытались поднять на ноги.
Маглор долго соображал, после чего распахнул глаза шире, чувствуя, что они опять начинают слезиться.
- Три месяца?! Но там… прошла всего пара дней! А Майтимо? Он не пытался узнать, что со мной? Я ведь обещал вернуться через месяц или написать, если не смогу!
- Макалаурэ, - голос советника стал напряженным, - тут все вообще немного не так… Но ты только что поднялся после тяжелого забытья. Я не целитель, но считаю, что тебе рано еще встревать в государственные дела. Майтимо сам разберется.
- Разберется он, как же… - Маглор даже покрывало отбросил. - Знаю я, как он разбирается. И я был вовсе не в лихорадке, просто, видно, тело отвыкло от движения. Но с головой у меня все в порядке! Рассказывай, Эстиэ. Я ведь знаю тебя, и, поверь, могу отличить твое обычное волнение от близкой паники. Что случилось за эти три месяца? Что Эльвэ? И что Майтимо?
- Я написал Майтимо, - тихо проговорил Эстемирэ, точно каялся. - О том, что случилось с тобой. Клянусь тебе, я пытался составить письмо таким образом, чтобы никого не взволновать, но… Видно, я плохо учился у тебя, когда ты наставлял меня в эпистолярном жанре. И Майтимо… пошел на Дориат.