Зимой 1937 года мы вернулись домой; вся наша семья, все мы остались живы после этих ужасных переживаний, но нельзя представить себе более тяжелого испытания для нашего здоровья, сердца, нервов и душевного состояния. Спустя четыре месяца моя мать умерла, а я поставила себе целью описать чистилище, из которого мы вышли.
Здоровье моей матери так пострадало от всех ужасов берлинской жизни, что его уже нельзя было восстановить. Через две-три недели все то нервное напряжение, в котором она так долго жила, сказалось на ее сердце. Она не могла выдержать внезапного перехода от того противоестественного существования, которое ей приходилось вести, к нормальной обстановке. Ее силы, ее нервы так истощились за эти годы, что она уже не могла бороться с болезнью. Весной 1938 года она скончалась внезапно от разрыва сердца.
Мой отец, пользуясь своим влиянием, после возвращения на родину поднял борьбу против фашизма в Америке, а мой брат и я дали молчаливый обет бороться всеми силами против фашизма в Европе и препятствовать его возникновению в Америке.
Жизнь в США, после того как мы в течение пяти лет терпели диктатуру в Германии, казалась нам многообещающей и радостной. Нам просто не верилось, что мы снова можем свободно разговаривать, думать и писать как хочется. Но мы теперь имели возможность смотреть на американскую жизнь более трезво и сравнить ее с тюрьмой, из которой мы только что вырвались. Мы встречались и разговаривали с мужчинами и женщинами из высших финансовых кругов общества, и они откровенно одобряли Гитлера и его методы. Нам приходилось слышать t высказывания о том, что Америке нужен сильный человек, который способен защитить капитал и обуздать рабочего. Мы с изумлением слушали разглагольствования изоляционистов, которые не могут не видеть, как явно сказывается влияние фашизма в реакционном движении в Америке, Канаде, Южной Америке и во всем мире.
Мы были свидетелями захвата Австрии, раздела Чехословакии, беспримерного массового уничтожения евреев.
Если мы не будем поддерживать Рузвельта и его методы управления, если мы не будем поддерживать во всем мире демократию там, где она еще сохранилась, если мы, как единый американский народ, не придем раз и навсегда к заключению, что не существует такого понятия, как изоляция, когда мы живем в соседстве с другими странами, то мы слишком поздно для себя обнаружим, что боремся с разрушительным фашистским духом чуть ли не в одиночку, поддерживаемые наверняка только Россией.
Ради этого позитивного и неотложного дела я с глубоким рвением и надеждой написала эту книгу.
"Интернациональная литература", No 9-10, 1941