что дрожат туманом посреди бесконечной темени.
Феи здешних мест одиноки и пьют абсент,
запоздалых прохожих кружат в лабиринтах времени.
Что до города, то он надо мной наклонился
и мне объяснил – бери,
он сказал, что этот ключ подходит к любой двери,
даже нарисованной на стене.
Да, напарник, когда мы пойдём сюда по весне,
я её нарисую,
и дам тебе ключ,
и скажу тебе – отвори.
Отвори, скажу тебе, отвори.
4.
Что до нас, мой свет, то не спрашивай ни у кого –
ни у карт, ни у гадалок, ни у зачарованного кристалла,
потому что, если честно, то я боюсь одного –
невозможности изменить
то, что судьба нам нарисовала.
Потому что, если судьба выравнивает дороги,
бантиком завязывает узлы,
то мы с тобою – отчаянны.
Да.
И злы.
Потому что на любую судьбу есть приём –
вот лома навроде,
потому что мы с тобой не волки, но и не овцы.
Потому что если мы с тобой – ошибки природы,
то природе явно не поздоровится.
Потому что, когда мы с тобою берёмся за руки,
бытие начинает трещать и дымиться.
Потому что мы с тобой – если вместе –
сильнее, чем мойры и их спицы.
Потому что, сколько бы ни было шрамов на лбу
от знакомых граблей, – ты знакам плохим не верь:
потому что мы сами нарисуем себе судьбу
и в стене волшебную дверь,
и пойдём по судьбе – дорогой жёлтого кирпича,
и знакомая смерть выглядывает из-за плеча,
и большие звёзды горят над северным ветром;
только пусть в руке моей будет твоя – привычна
и горяча,
даже когда я за тысячу километров.
ЗА ПОЛГОДА ДО ВОЙНЫ
Алексею Журавлёву
Вчера обещали, что ближайшая мировая
Война начнётся уже на днях.
Две ракеты вылетели, завывая,
Небо над морем испуганно багряня.
Вчера в новостях начинали слухи ветвиться,
В комментариях писали, как вести себя при стрельбе.
Я, конечно, совсем дурная девица.
Я, конечно, вспомнила о тебе.
Думала о том, что, если бы всё распадалось,
Я тебя бы искала, если начистоту.
Я подытожила имеющееся как данность –
Оно, по большому счёту, свелось к коту.
Это при том, что, согласно мечтаньям детским,
Я планировала не испугаться и всех спасти.
Смерть страшнее втрое, если встречать её не с кем.
Вспоминай меня иногда на своём пути.
Потому что мы с тобой – из глины, огня и стали,
потому что они – из воды и ветра.
Потому что мы с тобой выгорели, устали –
от ушибов, ожогов, проеханных километров.
Потому что они – стекло, серебро, хрусталь и
симпатичные шляпки из тонкого фетра.
Потому что они не знают войны и смерти,
не ломали рёбер, не падали влёт.
Потому что у нас за спиною смеются черти,
раскалённым железом толкая вперёд.
Потому что мы с тобой догораем –
и они чуют эти огни.
Потому-то к нам вечно тянуться будут они.
НАД ПРОПАСТЬЮ ВО РЖИ
Алексею Журавлёву
Питер, играй. Тебе не надо взрослеть*.
Здесь тебя не коснётся ремень или плеть.
Жизнь бесконечна – не надо выглядывать край.
Питер, играй. Пока ты можешь – играй.
Здесь Неверленд. И каждый каждому друг,
здесь только дети, и феи летают вокруг,
нет здесь ни школ, ни чиновничьих закорюк,
но, извините, я – капитан Крюк.
Недогерой, чёртов антагонист,
вечно встревающий, вечно тянущий вниз,
дети играют, а я прихожу мешать,
так неприятный кот разгоняет мышат.
Вечное детство, заколдованная страна,
верь в эту сказку – и оживет она,
домик под деревом, крылья бродячих фей,
так и живи, никогда, никогда не взрослей,
пусть оживает легенда под взмахом рук…
…но, извините, я – капитан Крюк.
Автор мне прописал однозначную роль:
я – отрицательный до мозга костей герой,
мне надлежит разрушать эту сказку, пока
держит клинок единственная рука.
Питер, играй. Никогда, никогда не старей.
Просто вокруг меня – тысячи малышей,
строятся домики их, голоса звенят,