де Дрё Альфред (1810-1860) – с 1840 года писал потреты породистых лошадей Орлеана, затем – лошадей Наполеона III и его сыновей в изгнании, в Англии; убит на дуэли в результате спора вокруг полученного заказа на портрет Наполеона III
Стивенс Джозеф Эдуард (1819-1892) – тоже художник-анималист;разъезжал между Парижем и Брюсселем, писал портреты бездомных и цирковых собак; кавалер французского ордена Почетного легиона и бельгийского ордена Леопольда.
___
Может быть, вам кажется, что нам довольно далеко до того, чтобы отправиться в путь, и вы запаздываете, чтобы услыхать гудок локомотива; но, как-никак, нам предстоит проделать три тысячи лье - треть кругосветного путешествия, только-то - прежде чем снова мы окажемся вместе во Франции; это же вполне естественно, что я вас, как следует, знакомлю с моими компаньонами по путешествию.
Впрочем, сначала я драматург, а потом уже романист, и поэтому должен п р е д с т а в и т ь мои персонажи. Мне предстоит проделать с ними 800 лье, дорогу длиною, в три Франции: вдумайтесь в это. Итак, возвращаюсь к нашей теме.
Месье Полонский жил в Риме. Поэта и мечтателя, граф встретил его и в Колизее, и в соборе св. Петра. Они узнали друг в друге соотечественников. За границей соотечественники - братья. Завязался разговор. У rpaфa есть замысел – основать в Санкт-Петербурге литературный журнал. Он сказал о своем журнале месье Полонскому и попросил его составить план издания. Месье Полонский принес его. Графа план устраивал и принимался в том случае, если месье Полонский принял бы руководство изданием. С этого дня он стал членом семьи и путешествовал вместе с графом.
Этот человек очарователен тем, что поэт и мечтатель, как Байрон, и рассеянный, как Ла Фонтен. Рассеянность, в частности, проявляется в отношении шляп, перчаток и брюк, что неосторожно соседствуют с другими его вещами, и так как он их себе в ущерб не находит, что происходит почти всегда, то обычно являет собою сына Аполлона.
Перейдем к другому сыну Аполлона.
Поэзия и музыка - сестры, перейдем к маэстро Миллелотти. Это целая Илиада; ошибаюсь, целая Одиссея - история маэстро Миллелотти. Вообразим себя Гомером этой захватывающей поэмы.
В Риме граф жил в М и н е р в е примерно в таких же условиях, как в отеле Т р е х И м п е р а т о р о в, то есть с открытой дверью круглые сутки, с освещенным салоном ночь напролет и тратя от двух до трех тысяч франков в день, когда среди докучливых людей и паразитов, какие наваливаются на путешественников его типа, он угадал одного соотечественника. Этот соотечественник был композитором и создал оперу, рядом с которой В и л ь г е л ь м Т е л л ь Россини, Р о б е р т-Д ь я в о л Мейербера, Н о р м а Беллини, Н е м а я Обера, Л ю ч и я Доницетти, Д о н Ж у а н Моцарта и Т р а в и а т а Верди мало что значат.
Он не хотел позволить соотечественнику ранга графа Кушелева-Безбородко проехать без того, чтобы не дать ему возможности испытать чувство гордости - услышать оперу, превосходящую все созданные и будущие итальянские, французские, немецкие оперы. Граф имел неосторожность ответить: «Да, очень хорошо», вдыхая от своего флакона и выдергивая нитки из своего носового платка; занятия машинальные, поскольку для него они вошли в привычку. Раз данное согласие привело к повторению средневековой ситуации с бесноватыми, в тела которых вселились Бегемот или Астарта, неважно кто.
Трое суток длилось общение с Лазаревым - так звали маэстро-петербуржца - с пяти часов вечера до пяти часов утра. Все то время, что он не занимал свою руку, чтобы подносить съестное ко рту, жуя, он пел, мурлыкал, насвистывал свою оперу, разные отрывки из которой исполнял пальцами на пиано.
В интервалах между пением и исполнением неизменно говорил о концерте, который хотел бы дать, в котором сыграл бы куски своей оперы.
Маэстро Лазарев страшно раздражал графа, давшего ему в один прекрасный день 300 римских экю на концерт с условием, что тот больше не вернется и оставит его в покое. Маэстро прикарманил 1800 франков и исчез. Граф, было, уверовал, что совсем избавился от него, но как-то вечером, когда этого меньше всего ждали, произошло вторжение певиц и музыкантов в салоны графа. Всем заправлял маэстро Лазарев, держащий дирижерскую палочку в руке, как Аттила бич, которым он был вооружен, чтобы карать людей. За ним поспешал аккомпаниатор. Аккомпаниатор, направляемый маэстро Лазаревым, сел за фортепьяно; согласно грянули басы и скрипки; флейты и гобои дали л я; пианист выдал руладу; мадам Сприкия (сопрано), месье Паталуччо (тенор), месье Сапрегонди (первый бас) высморкались, и начался безобразный кошачий концерт. Это была знаменитая опера, призванная заставить померкнуть солнце Россини, Мейербера, Беллини, Доницетти, Моцарта и Верди. Мы сказали уже о нервной чувствительности графа. Вместо того, чтобы поступить как Иисус, который взял кнут и выгнал торговцев из храма, он попросту отправился спать в комнату, самую удаленную от салона.