Тогда я окажусь во владениях моих старинных друзей, господарей Ясс и Бухареста ― Стурдца и Гика; будучи проездом, пожму руку современному каим-макaму[14], которого я знал ребенком, но уже с титулом князя Самосского; так я увижу, всегда ли воюют Землин и Белград; я поднимусь до Вены; осмотрю там Шёнбрунн, дворец-усыпальницу; Ваграм, равнину с жуткими сувенирами; остров Лобау, где Наполеон получил от реки, которую, как Ксеркс, хотел посадить на цепь, первое предостережение судьбы.
Вена, это ― Париж, через три дня я буду среди вас и скажу вам, дорогие читатели:
― За два месяца я проделал путь в три тысячи лье; узнаете меня? Вот он я.
На этот раз не станут говорить, что я не ездил; когда эти строки поступят в типографию, я буду уже два дня в дороге.
Пролог
Прежде чем отправиться в путь, следовало бы познакомить вас с нашими компаньонами по путешествию.
Если в течение последних двух месяцев вы проходили случайно между полуночью и четырьмя часами утра по площади Пале-Руаяль, то вы должны были видеть нечто такое, что повергало в изумление кучеров фиакров и подметал, единственных человеческих существ, которые имели право бодрствовать в такие часы. Это ― весь второй этаж отеля «Трех Императоров» с балконом сплошь в розовых кустах, камелиях, рододендронах и азалиях, освещенных a giorno (итал.) ― как днем и оставляющих незагороженными для притока воздуха и ночной прохлады четыре настежь распахнутые окна, словно Сивори[15] не играл свои очаровательные этюды на скрипке или Ашер ― дивные мелодии на пиано. В этом салоне, а сквозь открытые окна и распустившиеся цветы с улицы видна дюжина мужчин, которые беседуют, прохаживаются и жестикулируют, говорят об искусстве, литературе, политике, о том ― о сем, обо всем за исключением кошелька и биржевой игры; говорун, заметим, ― явление более редкое, чем принято считать, его нигде не встретишь кроме как во Франции, и даже во Франции, чего я очень боюсь, он начинает исчезать из-за сигары и ухода от дружеских ужинов.
Время от времени молодая женщина 23-24 лет, стройная, как англичанка, грациозная как парижанка, ленивая как азиатка поднимается с софы, где она возлежит, нехотя берет за руку того, кто ближе, и равнодушно тянет его к балкону, где и появляется, утопая по пояс в цветах. Там она дышит, рассеянно созерцает небо, роняет несколько слов, которые кажутся словами эльфов и виллисов, говорит, будто из другого, не нашего мира и вскоре возвращается в салон, чтобы снова принять свою полувосточную-полуевропейскую позу. Правда, если раздается звонкая полька, мазурка, небрежное дитя Севера выпрямляется, оживает и, скачущая проворно и легко как дочь Севильи или Кадиса, останавливается тогда лишь, когда музыка обрывается, когда оркестр замолкает. В эти возвышенные минуты, которые, видимо, вовсе не являются составной частью ее обычной жизни, ее лицо преображается, как меняются и ее повадки: бархатный глаз, обыкновенно скорее томный, чем живой, обведенный коричневой краской, что можно принять за след самой тонкой арабской кисточки, излучает огонь черного диаманта; его цвет, ровный как лепесток камелии, обнаруживает карминный блеск, отчего бледнеют розы, аромат которых она вдыхает; ее нос, предельно изящный, расширяется; ее губа приподнимается и открывает маленькие белые зубки, что кажутся предназначенными больше для угрозы, чем для поцелуя.
Почти всегда в лозах, что она обесценивает с момента, когда встает со своей оттоманки, она находит способ пройти очень близко к молодому человеку 25-26 лет, обычного роста, крайне худого, с бледным лицом и глазами со странным блеском, которые, если останавливаются на чем-то, то чаруют как глаза Манфреда[16] или лорда Русвена [Ruthwen][17]; с хрупкой прозрачной рукой, обремененной кольцом и, как водится, у аристократических поколений, с худыми тонкими ногами. Проходя, она наклоняет к нему лоб или протягивает ему руку, и он с улыбкой, вторично обдающей его бледностью, нежно касается губами этого лба или руки.
Молодая женщина ― графиня; молодой человек ― граф Кушелев-Безбородко[18]. Оба ― русские; муж из старинного рода ― наполовину казак, наполовину русский.
Безбородко объявился на втором этаже в сказочной роскоши. Предок Безбородко принадлежал к лиге запорожских казаков, укрывшихся за порогами Днепра. В сражении с турками он в запальчивости выпятил вперед подбородок. Отсюда прозвище ― Безбородко, без подбородка.
15
16
Манфред ― герой одноименной философско-символической поэмы Джорджа Ноэла Гордона Байрона, известной с 1817 года; этот герой порывает с религией, его индивидуализм сильней, чем у персонажей восточных поэм.
17
Русвен (Ruthwen) ― главное действующее лицо в произведении «Вампир» Джона Вильяма Полидори (1795―1821); оно подается как повесть, рассказанная лордом Байроном.
18
Кушелев-Безбородко Григорий Александрович (1832―1870) ― граф, автор «Очерков и рассказов» и «Очерков, рассказов и путевых заметок», литературный псевдоним ― Грицко Григоренко; основал издание «Шахматный листок», журнал «Русское слово»; финансировал издание «Памятников старинной русской литературы» под редакцией Николая Костомарова; издал стихотворения Аполлона Майкова, повести Якова Полонского, сочинения Льва Мея, рисунки к произведениям Николая Гоголя; как попечитель Нежинского лицея передал в дар этому учебному заведению несколько рукописей Николая Гоголя и его портрет, а также портреты Нестора Кукольника и Евгения Гребенки. Основал в Санкт-Петербурге приют для грудных детей с кормилицами.