Шаг двигателя А-10 изменился. Ороско нахмурился, пытаясь снова отыскать его на фоне темного неба.
А потом, внезапно, он появился, направляясь практически прямо к нему.
Рефлекторно он пригнулся, когда А-10 пролетел над его головой, направляясь теперь на север, а Охотник-убийца следовал за ним. Вероятно, он направляется в горы Сан-Габриэль, решил Ороско. Может быть, надеясь потерять HK среди склонов и долин там.
Но в данный момент, и с такого расстояния, это была довольно бессмысленная Надежда. И действительно, через несколько секунд раздалась вспышка отраженного света и раскатистый грохот.
Закрыв глаза, Ороско вознес к небу молитву за погибшего пилота.
Он снова открыл глаза и нахмурился. Эхо взрыва затихло, оставив звук одинокого самолета, дрейфующего в холодном ночном воздухе...и, к его изумлению, это был звук самолета А-10.
Восхищенно качая головой, Ороско отпустил правой рукой М16 и отдал честь истребителю. Он не очень хорошо знал А-10-это был реактивный самолет ВВС, а морские пехотинцы всегда использовали "Харриеры" и "Кобры" для непосредственной поддержки с воздуха. Но он был знаком с HKs, и любой пилот, который мог сбить его в одиночном бою, был достоин восхищения.
Отвернувшись от шума далекого самолета, он глубоко вдохнул холодный ночной воздух и обвел взглядом разрушенную улицу, которую последние два года называл своим домом.
Лос-Анджелесу повезло, размышлял он, если в наши дни такое слово можно применить к любой точке земного шара. Ядерная бомба, которая попала в город, была меньше, или же дала осечку, чтобы немного снизить ее мощность.
Что еще более важно, его фактической целью, очевидно, была база морской пехоты Кэмп-Пендлтон к югу от города. Вместе эти два фактора помогли сохранить большую часть города, чем в некоторых других крупных мегаполисах мира.
Париж, например, исчез полностью, по крайней мере, настолько, насколько он смог понять из разрозненных отчетов Сопротивления, которые он получил до того, как его радио окончательно умерло. Нью-Йорк и Чикаго были в худшем состоянии, чем Лос-Анджелес, и казалось, что все на сотню километров вокруг Вашингтона превратилось в шлак.
Где-то на другой стороне улицы загремела пустая банка. Ороско направил дуло своего М16 в ту сторону, прощупывая темноту в поисках движения. Большинство местных банд научились оставлять Гниющий Пепел в покое—некоторые из них учились на собственном горьком опыте. Но никогда не знаешь, когда какой-нибудь одиночка забредет в этот район и решит, что нашел легкую добычу.
Также никогда не знаешь, когда Скайнет решит, что настала очередь этой области очиститься от людей, наводнивших его блестящий, дивный новый мир.
Но время для этой последней битвы, очевидно, было не сегодня. Банка на другой стороне улицы снова загремела, и на этот раз Ороско мельком увидел большую крысу, пробежавшую мимо и исчезнувшую в тени. Крысы, по крайней мере, неплохо устроились в мире после Судного дня. Как и тараканы.
Ороско знал восемь рецептов для крыс и три для тараканов. Некоторые здешние жители знали даже больше. Некоторые из этих рецептов были даже очень хороши.
Судный день. Устало вздохнув, Ороско продолжил визуальный осмотр улицы, горькая ирония проникала ему под кожу, как вечная пыль под веки.
Дурацкое название: "Судный день.- Очевидно, кто-то из Сопротивления придумал его, и оно распространилось по радио и из уст в уста, пока не стало общепринятым названием разрушения, которое Скайнет обрушил на мир.
Но в этом не было никакого истинного суждения. Вообще ничего. Добро и зло, богатые и бедные, грешники и святые—все одинаково пострадали в этой атаке.
Если только, возможно, аспект суда не стоял на пути смерти и жизни, которые были розданы. Что избранным была дарована быстрая смерть от ядерного холокоста, в то время как зло было предано этому живому аду голода, холода и тьмы.
Хорошие умирают молодыми. Старая поговорка эхом отдавалась в его голове. Он никогда раньше в это не верил.
Может быть, ему пора это сделать.
Но сегодня, по крайней мере, темнота снаружи не скрывала новых ужасов. В последний раз оглядевшись, Ороско вернулся в дом.
Он уже направлялся к своей подстилке, когда у его ног мягко застучал по земле камешек.
Первым его побуждением было посмотреть вверх, сквозь разбитые секции пола, на верхний этаж здания, где находились наблюдатели группы. Но через секунду его мозг догнал его, и он понял, что это не могло исходить от одного из них. Дозорные всегда бросали свои камешки на металлические пластины, где стук мог насторожить Ороско или кого-нибудь из других часовых.