Цедамму замялся, пряча взгляд.
А потом он уверенно, почти торжественно произнес:
- Вот только комнаты дядюшке Кумарби не хватило. Но это же ваш друг, Учитель? Поспите вместе, ладно?
Кумарби, до этого уплетающий крольчатину за обе щеки и пачкающий свой красивущий парчовый халат, подавился и так закашлялся, что испуганная Аллани побежала за водой для бедного дядюшки Кумарби.
Вот просто за что?
***
- Я не понимаю, в чем проблема? - вскинул брови Син фон Харран, наблюдая за мечущимся Кумарби.
Покои Главы школы ничем не отличались от остальных комнат. Разве только входной свод занавесили куском серой ткани, да по центру располагалось соломенное ложе, застеленное льняным бельем.
При виде последнего Кумарби ненадолго впал в истерику.
- Просто… - начал лепетать очередную чушь Кумарби, - Просто как-то нехорошо это. Глава школы должен жить в своих, отдельных покоях. Зачем я буду тебя беспокоить? Стеснять?
Брови Син фон Харрана поднялись еще выше.
- Стеснять? - переспросил Глава Гибкого Тростника с удивлением, - Кумарби, ты не побеспокоишь меня. Да и здесь…
Син фон Харран присел на самодельную кровать и лег поперек нее, подвигав руками.
- Ты видишь, сколько здесь места? - пояснил свои действия Глава Гибкого Тростника, - Давай располагайся рядом! Пространства хватит всем!
- Нет, не хватит! - уцепился за эту фразу Кумарби, - Я ужасно буйный, когда сплю. Поколочу тебя во сне! Проткну локтем! Можно я просто… Просто подремлю в коридорчике, хорошо?
Вид Син фон Харрана, развалившегося на ложе, только усугублял ситуацию.
На миг из головы Кумарби вылетели все мысли. С трудом он взял себя в руки.
- О, да боги! - пробормотал себе под нос заглянувший к ним Цедамму, - Давайте я вам помогу, дядюшка Кумарби!
И без лишних разговоров Цедамму пнул Кумарби прямо под зад. Не ожидая такой подставы, Кумарби плюхнулся прямо на ложе. Вернее, прямо на Син фон Харрана!
Цирк продолжался.
- Отдыхайте, Учитель! - поклонился Главе школы Цедамму, - И там… Держите дядюшку крепче! В коридоре слишком холодно спать! Не дай боги, простынет! Нам же потом лечить!
Кумарби тяжело вздохнул, утыкаясь носом в колени Син фон Харрана.
Да… Упал так упал!
***
- Кумарби, серьезно? Еще раз спрашиваю - в чем проблема? - тяжело вздохнул Син фон Харран, - Ты спать собираешься? Или будешь продолжать сопеть и возиться, грозясь рухнуть на пол? Места полно! Почему ты ютишься на самом краю?
Вот как он увидел, что Кумарби на краю? Темно, хоть глаза выколи! Кумарби не мог рассмотреть даже своей руки! Что там говорить о Син фон Харране?
- Я же сказал! Я буйный в постели! - выпалил нервно Кумарби.
- Буйный в постели? - немного ехидно переспросил Син фон Харран, - Серьезно?
Кумарби покраснел. Да, не слишком удачно он выразился… Но слов назад не заберешь.
- Ладно, буйный наш. Иди сюда! - мягко произнес Син фон Харран, - Успокоим.
Не успел Кумарби понять, что происходит, как его взяли за руку, протащили по соломе и прижали… Куда прижали, интересно?
Кумарби не видел ни зги!
- Спи, - выдохнул ему в затылок Син фон Харран, - И не дергайся.
Кумарби замер, как суслик в степи, почувствовавший опасность.
Не дергаться? Не дергаться?!
Когда сзади к тебе прижимается абсолютно прекрасный и волнующий Син фон Харран?
Прижимается своими восхитительными ключицами? Тонкими и изящными?
Если бы Кумарби не лежал, то он бы упал! Потому что его колени превратились в желе!
- Позади меня бревно, позади меня бревно, позади меня бревно… - начал уговаривать себя Кумарби.
Самовнушение работало плохо. Может быть, потому что “бревно” было горячим, как печка. И рельефным - совсем не как дерево…
Но говорят, что, если монотонно делать что-то и не думать, то рано или поздно это подействует. Ты уснешь.
И действительно, через какое-то время Кумарби задремал. По крайней мере, он начал видеть и чувствовать нечто странное…
Сначала кожа Кумарби начала гореть. Она будто невыносимо чесалась и слезала слоями, дико болела…
Потом Кумарби увидел свои ступни. Бледные и худые, маленькие.
И он вдруг подумал:
- Почему? Почему кожа на месте? Почему? Ее быть не должно! Она должна исчезнуть!
Вокруг его ног набежала лужа крови. Да, так быть и должно…
Все правильно. Он обязан был захлебнуться в крови, как и остальные.
А затем в его руках закружилось небольшое - всего с большой палец, перышко. Алое, как кровь. Перо билось в его ладони, словно живое. Будто страдающее, истекающее красным сердце…
С каждой секундой оно колотилось об его пальцы все медленнее. Словно работало на износ.
Внезапно часть пера просто истлела, обратилась в пепел. Умерла.
Он знал, что когда перо исчезнет, рассыплется в пыль, то он погибнет. Покинет этот мир навсегда.
Наконец-то! Пора!
Перо заполошно заплясало в его руках, будто умоляя - не умирай, не умирай, не умирай… Пожалуйста! Слишком рано!
Он не обращал на этот слабый шепот внимание и медленно шел по холодной земле босым, сжимая в руках перо и оставляя за собой кровавый след.
Его тело было целым. Но душа… Душа была разорвана на части.
Избавится ли он когда-нибудь от боли? От чувства вины?
Зачем, зачем, зачем…
Зачем боги позволили выжить ему? Только ему?
Он больше не хотел жить.
Кумарби подскочил, как ошпаренный, судорожно хватая ртом воздух и тяжело дыша.
С трудом он осознал, что беззвучно плачет.
- Прости… Прости… - нежно прошептал ему Син фон Харран из темноты, вытирая слезы с его щек, - Ты случайно попал в мои сны… Прости.
Кумарби немного успокоился. Значит, сон. Не явь.
Какое облегчение!
А потом он испугался еще сильнее. Потому что внезапно понял, что за мысли витали в снах Син фон Харрана.
- Ты хочешь умереть?! - вскричал в ужасе Кумарби.
Син фон Харран поймал его за руку и крепко, успокаивающе сжал ему ладонь.
- Это прошлое. Просто прошлое… - поспешил остановить истерику Кумарби Глава школы, - Не волнуйся. Я все объясню. Позволь мне рассказать тебе кое-что еще о моем детстве…
Син фон Харран щелкнул пальцами, и тьма рассеялась. Над ними навис маленький, ярко-оранжевый огонек.
Кумарби перевел взгляд на Син фон Харрана и замер, весь обратившись во внимание.
В руках Главы Гибкого Тростника плясало алое, небольшое перо неведомой птицы. Оно радостно билось между пальцами Син фон Харрана, словно живое, здоровое сердце. Ни единого следа тлена, как во сне, на нем не было.
Кумарби сам не понял, как успокоился. На душе стало легко-легко.