— Он немного ревнив, да, твой Фред? Что ж, нечего удивляться. Я бы на его месте держал ухо востро.
— Я его не обманывала, Галли, честно. Но тебе не следовало приходить... так вот, прямо в дом.
— Откуда он узнал?
— На нашей улице немало охотников почесать языки, не говоря уж про его сестрицу. И, понятное дело, он хочет знать, кто у нас бывает. Хозяин он в своем доме или нет? И где бываю я.
— А он?
— Ах, Боже, — сказала Сара и, словно невзначай, глотнула пива. И вытерла рот тыльной стороной руки. Условный рефлекс. — Не надо было мне сюда приходить, право, не надо. Такой себя старой чувствуешь, когда глупости делаешь. Только очень уж был удобный случай. Тебе не противно чувствовать себя старым?
— Нет, мне противно, когда я чувствую себя молодым, а руки и ноги подводят меня.
— Ах, у мужчин все иначе. А я так прямо плакать готова. Словно все вокруг говорит мне: «Ты старуха, Сара Манди. Тебе уже нечего ждать в этой жизни. Лучше иди и ложись в могилу». — На глазах у нее выступили слезы.
— Не так уж мы стары, Сара.
Она потрясла щеками:
— У старой бабки да старой ивы все вкось да криво.
— Что с тобой, Сара? Ты еще крепкая, как старое седло.
— Сама не знаю, — сказала Сара. — Но у меня такая одышка, и Фред все время долбит, чтобы я легла в больницу.
— Зачем?
— Ну... у меня бывают боли... внутри.
— Сильные боли? Где? В животе?
— Да нет... Трудно сказать; то тут заболит, то там.
— Это мне знакомо. Забудь про них, Сэл.
— Я бы рада, да Фред не дает. Помяни мое слово, он меня загонит в больницу, а там что-нибудь у меня да найдут. Уж эти мне доктора! Им только доверься... Дали маленькому Моррису Хегбергу не то обезболивающее средство... в уголь сожгли горло... Это уже вторые похороны за месяц. — И она так грустно взглянула на меня, что я прямо опешил.
— Брось, Сара, — сказал я, — ты никогда раньше не заводила таких разговоров.
— А Рози? Я никогда не забуду, как Рози лежала в больнице без ноги.
Рози была старая Сарина приятельница... и моя; она умерла в больнице для бедных после того, как попала под автобус.
— Ну, — сказал я, — не лезь под колеса по пути в пивнуху, как Рози.
— А как она плакала, бедняжка, когда ей не разрешили надеть корсет и хоть чуточку припудрить лицо! Ах, Галли, если бы я знала, что ты никогда не отправишь меня в больницу, я бы, может, вернулась к тебе.
Вот оно что, подумал я. Ей захотелось перемены. Последнее трепыхание старой свечки. Ну нет, я слишком занят.
— Я думал, он тебя любит, твой Фред, — сказал я.
— Да, но он так верит в больницы. Как же, наука! И на что они ему дались, эти больницы? Откуда ему знать, каково женщине, когда ее тащат на операционный стол, словно мясную тушу на прилавок, и оставляют умирать в чужих стенах, на чужих простынях, которые не принадлежат ни одной живой душе, не то что ей самой. Лучше уж утопиться или яду выпить.
Я обнял старое ископаемое.
— Брось, Сэл. Ты еще не умерла!
— Не умереть страшно, Галли, страшно умирать. Чувствовать себя беспомощной. Вспомни бедняжку Рози... Какая она была большая и веселая! Больше меня, и никогда ни о чем не тужила, пока не осталась без ноги и без денег.
— Рози не была такой крепкой, как ты, Сэл. Может быть, шумнее и толще, но слабее.
— А все равно, Галли, она тебе больше была по вкусу. Только заполучить ты ее не мог.
— Не мог, — сказал я. Хотя, по правде говоря, я был с Рози в весьма близких отношениях и порой предпочитал ее Саре. У нее были лучше бедра и ноги и куда спокойнее характер. Вы всегда находили Рози там, где оставляли ее. И она не лезла в душу, как Сара. Не пыталась перевоспитывать меня.
— Ты ей однажды делал предложение? — сказала Сара.
— Ну что ты! — сказал я, и это была правда. Я не делал Рози предложения, в этом не было нужды.
— Ты ходишь к ней на могилу? — сказала Сара, и я понял, что она что-то разнюхала.
— Да, — сказал я. Последние два года у меня была некая договоренность с моим сыном Томом, который был также единственным сыном Рози, содержать ее могилу в приличном виде. — То есть, — сказал я, — я прохожу иногда через кладбище. Это самый короткий путь к «Красному льву».
— Не ты ли положил там столько цветов в прошлую годовщину? Церковный сторож сказал, что это джентльмен в синем пальто.