И, наконец, социализм и непосредственно враждебен самому явлению человеческой индивидуальности. Так, Фурье говорит, что основой будущего социалистического строя будет неизвестное сейчас чувство («страсть») унитеизм. В современности он может указать только антитезу этого чувства «Эта отвратительная наклонность имеет различные наименования в мире ученых: у моралистов она называется эгоизмом, у идеологов — собственным «Я», термин новый, который, однако, не вносит ничего нового и является лишь бесполезной перефразировкой эгоизма».
Маркс, замечая, что и после достижения демократических свобод общество остается христианским, заключает отсюда, что оно все еще имеет некоторый «изъян», который он видит в том, что «…человек, — не человек вообще, но каждый человек, — считается суверенным, высшим существом, притом человек в своем некультивированном, не социальном виде в случайной форме существования, как он есть в жизни…»
И даже у Бебеля, у которого участие в парламентской игре и манящие надежды достижения власти на этих путях столь сгладили весь радикализм социалистической идеологии, мы вдруг обнаруживаем такую картинку: «Различия между «ленивыми» и «прилежными», дураками и умными в новом обществе не может больше существовать, так как не будет существовать и того, что мы подразумеваем под этими понятиями».
На то, что социализм приводит к подавлению индивидуальности, обращали внимание неоднократно. Однако обычно эта черта рассматривалась в нем лишь как средство для достижения какой-то иной цели: развития экономики, блага всего народа, торжества справедливости или всеобщего материального благополучия. Такова, например, точка зрения С. Булгакова, который сопоставляет социализм с первым искушением Христа: «превращая камни в хлеба», социализм стремится ограничить все цели человечества решением чисто материальных задач. Вся история социализма противоречит, по нашему мнению, этому взгляду. Социалистические учения, например, проявляют удивительно мало интереса к непосредственному преодолению несправедливости и бедности, все усилия в этой области они осуждают как «буржуазную благотворительность», «реформизм», «психологию дяди Тома», решение этих проблем откладывается до торжества социалистического идеала. Как всегда, откровеннее всех Нечаев: «Само правительство того и гляди додумается до сбавки подати и до тому подобных благ. Это было бы сущее несчастье, потому что народ и при настоящем положении с трудом подымается, а облегчись хоть сколько-нибудь его карманная чахотка, заведись там хоть на одну корову, тогда еще на десятки лет отодвинется и вся наша работа пропадает. Напротив, вы должны при всяком случае притеснять народ, как вот, например, подрядчики». Мы приходим к противоположной точке зрения: именно экономические и социальные требования социализма являются средствами для достижения его основной цели — уничтожения индивидуальности. Многие же чисто экономические принципы, часто провозглашаемые социалистами, например — планирование, как показывает опыт, не связаны органически с социализмом, который оказывается очень плохо приспособленным для их существования.
Как же повлияет на жизнь такое изменение духовной атмосферы, при котором уничтожается человеческая индивидуальность во всех наиболее существенных формах ее проявления?
Подобный переворот был бы равносилен уничтожению Человека, по крайней мере в том смысле, который до сих пор вкладывался в это понятие. Уничтожению не только абстрактному, как понятия, но и реальному. Можно указать модель обсуждаемой нами ситуации, когда аналогичный процесс протекал в гораздо меньших масштабах — это столкновение примитивных народов с европейской цивилизацией. Большинство этнографов считает, что главной причиной вымирания многих первобытных народов было не истребление их европейцами, не занесенные белыми болезни или алкоголизм, но — разрушение их религиозных представлений, ритуалов и всего того жизненного уклада, который придавал смысл их существованию. Даже в тех случаях, когда европейцы, казалось, способствовали улучшению условий их жизни, организуя медицинскую помощь, распространяя новые виды домашних растений и животных или препятствуя межплеменным войнам, это не меняло положения. Среди туземцев распространялась апатия, они преждевременно старели, переставали держаться за жизнь, гибли от болезней, которые раньше легко переносили. Рождаемость быстро падала, и население сокращалось.