которую увёз, пропил? – вот такими словами встретила Хариеста Васильевна мужа.
Иван Максимович торопливо из-под малицы достал сверток бумажных денег,
полученных в «Кочевнике» за пушнину, и протянул Хариесте:
– На-ко, посчитай наперво, а после уж и Шоркунчика вспоминай. Глупа ты, вижу,
сегодня... Еду да чай приготовь, пока оленей распрягаю... А Степан в оленях?
– Где же ему быть, когда ты в отъезде?
Подробный отчёт сделал Проигрыш обо всём, что слышал, видел, делал в Тельвисочном.
И закончил вопросом:
– Не лучше ли нам с тобой сделать так, как советует Евстохий Лагей?
– Опять Степана в школу отправить? – вскинулась Хариеста. – Да отправляй! Лешак с
тобой-то! Отправляй! Правду, верно, сказывают: черного кобеля не отмоешь добела! Живи,
коли так, со своим Степанушкой, а я к своему отцу вернусь!..
На этом семейный разговор оборвался, и Степан продолжал жить в чуме всё на том же
собачьем положении.
СТАРОЕ И НОВОЕ
1
В мае 1929 года ненецкий исполком вызвал учителей Макара Андреевича Прислонова и
Павла Ивановича для получения задания.
– Тебя командируем в тундру, – сказал председатель исполкома Павлу Ивановичу. – Надо
там, в Малоземельской тундре, поставить ПНОК1 на ноги. А ты, Макар Андреевич, поедешь
в Москву, в Комитет Севера при ВЦИКе. Там надо добиться, чтобы наша ненецкая школа
работала столько же месяцев в году, как и русские школы. Исполком думает, что это
возможно... Возможно, если начинать ученье не с декабря, как это делается сейчас, а с марта.
С марта по январь ребята будут учиться, а весь январь–февраль и часть марта у них будут
каникулы. В январе–марте родители детей будут кочевать в лесах близ Тельвиски. Согласен
поехать в Москву?
– Согласен.
– Попробую и я побороться с теми, кто мешает работать нашему первому ненецкому
колхозу, – спокойно, но твёрдо сказал Павел Иванович. – Начну с той самой пармы, жители
которой записались в колхоз ещё в прошлом году.
2
Парма – так назывались стойбища кочевников из нескольких семей. Каждая семья жила в
своем чуме, но свои маленькие стада оленей пасли совместно. Вблизи небольшого озера
Павел Иванович увидел парму из шести чумов. Тут он и остановился.
Он сам прожил свои детские годы в парме, и найти общий язык с кочевниками
1 ПНОК – первый ненецкий колхоз.
сегодняшней пармы для него было просто.
К тому времени, когда солнце полночь показывало, он закончил беседу с кочевниками
такой фразой:
– Так вот, товарищи, привыкайте называть свою парму колхозом. Так и будем называть:
первый ненецкий оленеводческий колхоз. Всероссийский Центральный Исполнительный
Комитет для краткости называют ВЦИК. А вы свой колхоз можете, по-моему, называть
ПНОК.
Раздался общий смех и возгласы:
– Вот как коротко и легко: ПНОК – и всё!
– Малый ребенок запомнит такое название.
– ПНОК, ПНОК, ПНОК... Коротко и красиво.
– Спасибо, Павел Иванович, что добру учишь.
– Глядите на полночь! – крикнул парнишка. – Кто-то к нам идёт.
– Да, кто-то едет к нам, – сказал вновь избранный председатель ПНОКа. – Подождать,
думаю, придется со сном-то.
3
Приехал Варницын.
– Ань дорово! – бросил приветствие, соскочил с санок.
– Куда поехал? – спросил Павел Иванович.
– До вас приехал... Худое дело выходит. Я за советом к вам... Не к вам ехал, да
пообдумался дорогой и вот – к вам.
Варницына окружили.
– Что худое вышло?
– Какая беда приключилась?
– Кого настигла беда?
Варницын, почесывая голову, стал рассказывать:
– Такое вот нехорошее дело вышло: послали меня людей собирать, чтобы судить парня
Проигрышева...
– Судить?
– Кто будет судить?
– За что судить?
– А вы не перебивайте, – остановил учитель. – Сидор Михайлович всё расскажет.
– Вытащил, ишь ты, парень Проигрышев из воды Ледкова Василья Модестовича.
Вытащить – вытащил, а до чума не проводил. По дороге к чуму Ледков чуть другой раз не
утонул – в реке. Вот старик Апицын Федор Егорович и говорит: «Парня надо теперь судить и
присудить к той же смерти, от которой Ледкова спасал, да и не до конца спас».
– А что же остальные – с ним согласились? – не удержался от возмущения Павел
Иванович.
Варницын ожесточенно поскреб в затылке.
– Будет как в старину было в тундре: будут судить старики, а мы, которые помоложе, со
стариками согласиться должны будем... Вот меня и послали собрать как можно больше
народу, чтобы весть о справедливом суде дальше разнеслась. Ещё, кроме меня, уехали три
сына Апицына. Всех ненцев, которые поблизости есть, соберут на завтра. И тогда парня
привезут и утопят... А я так своей головой смекаю: не знаю, за что топить? Кому польза от
утопления?
Варницын еще раз усиленно поскреб в голове.
– Вот какое нехорошее дело выходит!
– Худое дело, – согласились оленеводы. – Что теперь делать будем?
– Ледков тоже за то, чтобы судить Проигрышева сына? – спросил Павел Иванович:
– Да, ишь ты, так-то гладко да хорошо говорил Апицын... За сердце всех нас так и
щипали его слова!.. Шаманит, ишь ты, он. А – сами знаете! – шаманы другой раз сами с ума
сходят и других сводят. На первых порах я тоже поверил в правоту его слов. До того поверил
– сам вызвался других оповещать.
– И нас тоже? – подмигнул своим учитель.
Стыдно Варницыну. От стыда краснеет его обветренное лицо, а глаза, как вороватые
мышата, торопливо пробегают по лицам колхозников, прячутся от учителя.
– К вам, ишь ты, я уж дорогой надумал ехать... Как вспомнил, что Апицын Ледкову
сказал: «Дробовик тебе дам, а зиму вместе с нами будешь охотиться»... Как вспомнил эти
слова, так и подумал: «Суд и всё это ему на выгоду. Другим всем – никому не будет выгоды
от суда, только ему – Апицыну».
– Так... А чем же всё-таки, ты думаешь, мы молжем помочь? – пытает учитель.
– Так я думаю, что судить вы должны, а не Апицын со стариками.
– Почему так думаешь? Нас тоже судьями никто не выбирал.
– То правда: не выбирали вас. Только у вас – власть.
– Какая власть?
В пот бросило Варницына. Неужели учитель не понимает? Уж не со стариками ли он
заодно? И он смущённо объясняет:
– Я так думал – вы власть. Ты сам – в исполком тебя на соборке опять в члены выбирали.
Вам, выбранным нашим, дело с парнем Проигрыша и разобрать надо.
– Так, – улыбается Павел Иванович. – Все сказал? Тогда я буду говорить. Можно?
– Говори, говори! – обрадовался Варницын.
– Стоит ли нам вмешиваться в это дело? Как думаешь ты, председатель тундрового
Совета?
– Как не стоит? – удивился тот. – Соборка нас выбирала, чтобы в тундре мы порядки
новые соблюдали и ничего такого не допускали, что было бы против закона. Шаман Апицын
идет против нынешних законов. Шаман Апицын – за старые порядки. Мы – за новый закон.
Так я говорю? Шаману надо помешать.
– Так, так! – хором ответили жители пармы.
– Я тоже так думаю, – сказал после этого учитель. – Вижу, что вы дружно будете
держаться на собрании. Это значит – мы победим шамана Апицына! Надо только
уговориться вперёд, что и как нам делать. Надо ли дать Апицыну говорить перед
собравшимися ненцами, или мы запретим это от имени Совета?
– Подумать надо... Поговорить надо, – хором заговорили колхозники.
– Кто первый будет говорить?
– Я скажу, – поднял руку Варницын.
– Ну?..
– У нас есть свой Совет. Собрания только он может собирать. Пусть Совет скажет