– Позвать! Как не позвать? На соборке было записано, чтобы женщин на собрания
приглашать.
И в то время, как Апицын, осмеянный ненцами, метался в сборах к перекочевке, под
ярким весенним солнцем началось собрание мужчин и женщин – всех, кроме
многооленщиков да членов семьи шамана Апицына, которые поспешно отъезжали от
«проклятого» места.
Первое слово перед таким небывалым в тундре собранием пришлось взять, конечно же,
Павлу Ивановичу. Он сказал:
– Небывалое, но очень хорошее дело, товарищи, сделали мы сегодня: спасли Степана
Ванукана от смерти. Жители пармы тоже очень хорошее дело сделали: шесть хозяйств
решили жить одним хозяйством. Будет называться это хозяйство – первый ненецкий
оленеводческий колхоз, коротко – ПНОК. Задам вопрос жителям пармы, теперь уже членам
колхоза ПНОК: возьмёте ли Степана Ванукана в свой колхоз?..
Для жителей пармы вопрос этот был полной неожиданностью, поэтому все они молчали.
И Павел Иванович начал пояснять им:
– Думаю, что вы, товарищи, понимаете: Степану Ванукану нельзя поехать к отцу. Иван
Максимович Ванукан убил его мать. А что сделает он со Степаном?.. Я думаю сделать вот
что: когда вернусь в Тельвиску, напишу нашему советскому прокурору и попрошу
произвести суд над Вануканом. Суд постановит, по-моему, выделить Степана из семьи и
присудит ему оленей из отцовского стада. Эти олени, как и ваши, станут колхозными...
– Мы согласны взять в нашу парму Степана, – раздались голоса пармовцев.
После этого Павел Иванович сказал ещё вот что:
– Раньше ненцы не имели ни одной школы. Теперь уже есть пять ненецких школ. Для
обучения взрослых ненцев будут в тундру посылаться особые люди. Создаются красные
чумы, где ненцы могут смотреть кинокартины, слушать радио, лечиться, грамоте учиться,
получать всякие объяснения и разъяснения по всем вопросам. Есть ненецкие больницы, есть
ненецкие кооперативы. Беднякам и батракам Советская власть помогает укреплять свое
хозяйство: дает им ссуды, организует из них артели, коллективы. Не даёт кулакам, как
прежде, разорять, обманывать бедных ненцев. Но беда ненцев в том, что они ещё очень мало
знают. В тундре всё ещё верховодят шаманы. Старинные, тысячелетние обычаи крепко
держатся в тундре, давя своей тяжестью на ненцев... Тундра не освободилась, не вывернулась
из-под тяжести обычаев тысячелетий. Но я уверен, что тундра выйдет из-под этой старой
пяты!
– Выйдет! – крикнул опять Степан, блестя глазами.
И остальные подхватили:
– Сбросим пяту тысяч лет!
– Красной сделаем тундру!
– Такую, как Ленин учил!
– Грамотной сделаем!
– Умирать пора старому в тундре!
– Новую тундру строить будем!
А когда улегся переплёск голосов, Степан сказал так громко учителю, что все слышали:
– Я не знал, кого винить, когда отец мой убил мою мать. Теперь знаю: не его пята мать
убила, а пята тысячелетий! Учиться буду, чтобы убить пяту тысячелетий.
И опять сплелись голоса человеческие:
– Так, так! Верно говоришь, парень: учиться нам надо, чтобы пята веков нас не душила.
ДЕД И ВНУК
Яшка Лаптандер не знал матери: она умерла раньше, чем он научился говорить слово
«небе».
Белый медведь разорвал Яшкиного отца за полгода до рождения Яшки.
Отец Яшкиной матери – Ефим Тайбарей – взял внука к себе.
С дедом да с собакой и прожил Яшка свои первые четыре года. Хорошие ли, худые ли
были эти годы – не знает, не помнит Яшка. Но он никогда не забудет того дня, когда дед
сказал ему, четырехлетнему человеку:
– Пропала, Яков Михайлович, бабка наша. Что будем делать теперь?
Яшка уже знал в те годы, что «пропащих» собак бросают в море. Сам он вместе с дедом
не раз таскал к морю маленьких мёртвых щенков. А бабку тащить в море ему было жалко.
Он заплакал.
«Пропавшая» бабка лежала в избе два дня.
Яшка думал:
«Откроет бабка глаза и встанет».
Но бабка не встала.
Через два дня её вынесли из избы каких-то два мужика и положили в ящик. Ящик
закрыли и гвоздями заколотили.
Что было дальше с ящиком и бабкой, Яшка не запомнил. А позже узнал от деда:
– Закидали бабку каменьями, схоронили.
Стали после этого жить вдвоём: дед и внук.
По зимам дед бил из ружья белых медведей, нерп, белух и моржей, ловил капканами
песцов. Летом ловил дед рыбу – гольца, охотился на гусей, собирал птичьи яйца. Яшка всегда
и везде был с дедом. Во всём помогал деду.
Так прожили семь годов – дед и внук. Всегда вместе, как иголка и нитка: куда один –туда
и другой.
Дед учил внука охотиться, рассказывал сказки и были про старину стародавнюю, про
молодые свои годы.
Внук верил деду во всём.
И дед любил внука... А внук любил деда.
И оба любили солнце.
Первые дни февраля.
Утро с безоблачным небом.
Тихо. Морозно.
От красной зари чуть-чуть розовеет белый снег на земле.
От красной зари пламенем полыхают окна в двух домах.
И раньше других вышли встретить красную зарю двое: ненец Ефим Тайбарей и внук его
Яшка Лаптандер.
Оба сидят на снегу, на пригорке. У обоих ноги калачиком сложены. Оба смотрят туда, где
заря: ждут солнца.
Дед говорит:
– Солнце – оно как человек всё равно. Ходит-ходит и устанет. Устанет – за горы на покой
пойдёт.
Яшка слушает деда. Глядит на большие горы, полукругом оцепившие заснеженные
домики. И верит деду Ефиму. Верит, что солнце – как и дед, и он, Яшка, и собаки – устаёт. И
тогда уходит за горы. А за горами у солнца свой домик. В домике на полу есть, наверно, как и
у них с дедом, оленьи шкуры. Под шкуры и забирается солнце. И спит.
Без солнца жить очень плохо, потому что темно. А в темноте нельзя стрелять Яшке из
деревянного лука деревянной стрелой с медным наконечником.
Темноту недолюбливает и дед. Говорит про неё:
– Мертвая пора опять пришла.
Дед прав: когда не поёт в горах ветер и не шумят в море волны, такая тишина наступает,
как будто всё замерзло и все замёрзли: птицы, звери... Живут только люди да собаки. Но и
люди и собаки очень много спят в это время, потому что спит солнце.
Солнце проснётся – и все проснутся. И надо проснувшееся солнце встретить. Надо на
него посмотреть.
Такое оно чистое бывает после сна, такое яркое!
И так красиво заискрится на солнце покрытая снегом, как скатертью стол, земля.
– Более шести десятков деньков отдыхало наше солнышко, – говорит дед, – как же не
поглядеть, не полюбоваться на него? Знакомого человека встретишь через столько-то
времени, тому рад бываешь. А тут – солнышко!..
И смотрит дед на красную зарю. Терпеливо ждет солнышка. Улыбается.
Яшка смотрит туда же, куда смотрит и дед. И тоже улыбается.
Яшка любит деда, потому что дед любит солнце.
Дед любит Яшку, потому что Яшка любит солнце.
Оба они – дед и внук любят солнце.
– Идёт!
– Идёт!
Так кричат они оба, когда первый яркий луч солнца выглянет из-за гор.
И оба вскакивают на ноги. Тянутся вверх. Машут руками. Смеются.
С ними вместе всегда собаки. И с радостным смехом деда и внука сплетается их лай.
Дед Ефим верит: собаки потому лают, что и они рады солнцу. А Яшка во всём верит деду.
Так было семь лет.
За семь лет объехал Яшка с дедом всю Новую Землю.
И каждый год – в феврале – встречали они с дедом солнце.
Каждый год – в феврале – они смеялись от радости при виде восходящего солнца.
И каждый год – в феврале – вместе с ними встречали солнце пронзительным лаем
собаки.
Ефим Тайбарей родился в тундре. В тундре жил до двадцати шести годов. До двадцати