На подъеме в гору догнал Ефим Яшку. Вместе с Яшкой выехал на вершину горы. Сказал
Яшке:
– Без толку дальше ехать. Место вовсе неровное кругом. Обратно поедем.
Не хотелось Яшке ехать обратно. Посмотрел он кругом – не покажутся ли где олени...
Посмотрел на оленьи следы...
Ефим догадался, почему Яшка смотрит на следы.
– Крови смотришь? Раненые, думаешь, есть? Нет раненых. Вторая твоя пуля по снегу
пропела.
Вернулись к убитым оленям. Ефим ловко и быстро сдернул с одного оленя шкуру, потом
распорол ему живот.
Выбросили на снег дымящиеся кишки. Вскрыли грудную клетку оленя.
– Я кровь пить хочу, – сказал Яшка.
– Пей.
Бросился Яшка к санкам за кружкой... Нет мешка с провизией на санях, нет кружки: все
осталось там, где пили чай.
– Нет, дед, кружек.
– А ты – припадком. Больше вкуса: теплее потому что кровь-то так, не в кружке.
Приподнял Ефим переднюю часть оленьей туши, и сбежала вся кровь в полость живота.
Яшка засунул голову в распоротый олений живот, припал к теплой красной жиже – пьёт...
Потом напился крови и Ефим. Вытер губы рукавом малицы.
– Эко неладно дело-то. Надо запасти крови-то, а у нас и посудины нет никакой. Ты вот
что: поезжай за чайником.
– Дай печенку сначала!
Ефим вырезал оленью печенку.
– Держи...
Яшка взял край печени в руку, а Ефим, держась за другой край, раскроил печень
пополам.
– Ух, вкусно! – крикнул Яшка, блестя глазами, и впился зубами в кровоточащую печень.
Ловкими движениями острого ножа, действуя им около самого своего носа, оба охотника
отрезали куски печени и, не жуя, глотали кровавое, теплое мясо.
Проглотив свою порцию, Яшка обтер нож о подол малицы. Подолом же вытер
окровавленные руки и поехал за чайником.
Хорошо наелись тёплого сырого мяса. Досыта напились теплой оленьей крови.
Накормили собак.
От сытости у Ефима щурились глаза.
– Соснуть часок хорошо теперь, – сказал он Яшке.
Яшка молчаливо кивнул головой: у него тоже слипались глаза.
Улеглись каждый на свои санки и захрапели.
Усталые и сытые собаки последовали примеру хозяев: сбились в плотные кучки, и
каждой снился свой – собачий – сон. Одним снилась погоня за зверем, и они, не раскрывая
рта, приглушенно лаяли. Другие и во сне выполняли тяжелую обязанность ездовых
животных и тихонько повизгивали под ударами хорея. Третьим снилась еда, и они чуть-чуть
шевелили хвостами. А одной собаке приснилось, по-видимому, что-то совсем страшное: она
ошалело метнулась в сторону, но лямка на шее не позволила бежать. Зато всю упряжку
взбаламутила1. Разбуженные собаки повскакали на ноги.
Проснулись от лая дед и внук. Посмотрели во все стороны: нигде ничего не было, что
могло бы потревожить собак.
– Надоело, видно, лежать, – решил Ефим, – оттого и лают. Давай поедем.
Привязали к санкам обснятые оленьи туши и двинулись на восток.
Тяжело было собакам поднимать на пригорки нагруженные сани. Они часто
останавливались, визжали, упирались в снег ногами во всю собачью силу. Хозяева поощряли
их пинками и тычками хореев.
Приехали на Карскую очень поздно. Но Ефим знал здесь каждый выступ и остановил
свою упряжку как раз там, где был у него когда-то сложен плавник. Для приметы у него был,
впрочем, поставлен стоймя толстый шест между брёвнами. Самих брёвен было не видно:
забило снегом.
– Тут у меня столько дров запасено – на всю зиму хватит, – похвастался Ефим.
– Тут и чум будем ставить? – спросил Яшка, усталый и голодный.
– Нет, тут неладно будет: на самом ветру. Мы назад отойдем немножко, к горам.
Котловинка там есть маленькая: в ней и поставим чум.
– Сейчас возьмем дров с собой?
– Нет, видно, не возьмем. Устали сегодня, а дрова вырывать надо. Так переспим. Наутро
уж за дровами съездим на пустых санках.
Но переспать так и не удалось: помешал белый медведь. Запах ли оленьего мяса уловили
ноздри медведя, или случайно набрел он на пришельцев в его владения, но ни Яшка, ни
собаки из-за медведя всю ночь глаз не сомкнули. Лишь Ефиму удалось вздремнуть, да и то
недолго.
Яшка рубил на куски тушу привезенной с собой небольшой нерпы, когда собаки
тревожно повернулись головами в одну сторону. У всех вздыбилась на шее шерсть, и все на
разные лады зарычали, поджимая хвосты.
– Дед! – крикнул Яшка. – Собаки зверя чуют. Ефим быстро вынырнул из чума с обеими
винтовками в руках. Одну подал Яшке:
– На. Да проверь: заряжена ли?
У Яшки стучали зубы. Но руки привычно и твердо держали винтовку.
Собаки то бросались вперёд, то поджимали трусливо хвосты.
– Медведь бродит! – тихонько говорит Ефим. – Беда, ночь без месяца – ничего не видно.
Белый на белом снегу, – как его разглядишь в потёмках?
Собаки трусили всё больше. Скулили жалобными голосами.
Напряженно всматривались Ефим и Яшка в ту сторону, куда смотрели собаки. Яшка
заметил, наконец, как ему показалось, какую-то тень.
– Я вижу... – стуча зубами, сказал он Ефиму.
– Стреляй, как видишь. Хорошенько только прицеливайся. Да гляди, чтобы рука не
дрогнула.
Не отводя глаз от движущейся тени, Яшка стал на колено и долго целился.
Хлопнул выстрел. Бросились было вперёд собаки, но тотчас же виновато поджали
хвосты.
1 Собак запрягают в один ряд. У каждой собаки на шее надета ремённая лямка. От лямки идёт ремень к
головкам саней. Цепочкой или ремнём связываются между собой и лямки всех собак.
– Не попало, видно, – говорит Ефим и идет в ту сторону, где бродит невидимый медведь.
Скулящие собаки плетутся за ним, рядом с ним, на шаг-два впереди него. Сзади всех
идёт Яшка, сверля синь ночи молодыми, зоркими глазами.
Сделали десятка полтора шагов, и собаки, вздыбив на загривках шерсть, с рычаньем и
лаем храбро бросились вперёд – все тринадцать.
Ефим спокойно сказал:
– Не хочет, видно, нас дожидаться: на уход пошёл. Теперь далеко собаки его прогонят. Не
придёт больше, поди-ка.
Собаки – и верно – лаяли уже вдали. По лаю собак можно было догадываться, что
медведь уходит к морю – верное средство спастись от собак и людей.
Запыхавшиеся, воинственно настроенные собаки вернулись через несколько минут и
жадно набросились на ужин.
Яшка следил, чтобы ни одна не осталась голодной. Наиболее сильных и жадных,
вырывавших куски у других, он награждал пинками.
А Ефим уже спал: он был уверен, что медведь не вернется.
Залез в чум и Яшка. За ним вползли одна за другой все собаки: им тоже не хотелось спать
под открытым небом.
Яшке не спалось. Нашествие медведя тревожило его. Вспоминались рассказы
промышленников о нападении медведей на промысловые избушки. Смерть под ударом
медвежьей лапы неудачливых и неосторожных охотников. Ефим, славившийся когда-то как
медвежатник, за последние годы совсем не охотился на медведей. А когда и убивал их, так
это было результатом случайных встреч. И Яшке ни разу не приходилось ещё участвовать в
охоте на медведя.
Встреча с медведем была для него ещё не изведанным делом. И он боялся этой встречи,
потому что не был уверен в себе. А вдруг рука дрогнет! Зябко поёжился Яшка и накрыл
голову оленьей шкурой.
Собаки опять беспокойно завозились. Начали тихонько ворчать.
Яшке страшно. Он нащупывает в темноте деда.
– Дед!.. Дед!.. Медведь опять...
А собаки уже выбежали наружу. Скулят там, хвосты поджимают.
И опять пошёл Ефим в ту сторону, где собаки чуяли опасность.
И опять повторилось то, что было: медведь ушёл ещё раз. Но Ефим уже был уверен, что
медведь вернётся.