берега. Махали руками бегущим по острову. Кричали...
– Беда, товарищи! Беда стряслась: мотор не может с ветром справиться... Якорь не
держит.
До острова не долетали эти крики. Но и без слов, без криков понимали оставшиеся на
берегу промышленники, что стряслась беда. И разнобойно кричали – советовали:
– Гребите! Веслами помогайте мотору! На якоре подтягивайтесь!
В рёве раскосмаченного океана, в свисте ветра тонули слова, и не слышали советов те,
что были в моторе.
Не слышали криков, но видели жесты. И поняли...
Моторист первый ухватился за весло. По веслу взяли и остальные.
– Во всю силу работай, ребята, – сказал Ефим.
Гребли...
Каждый понимал, что спастись можно только с помощью собственных сил, и каждый
готов был работать вёслом до надрыва, свыше своих сил, лишь бы продвинуть мотор к
острову.
От натуги посинели лица и глаза округлились. И всем казалось, что желанный остров
приближается. Но это только казалось, потому что каждому очень хотелось, чтобы мотор
подвигался к острову.
Первым заметил самообман Яшка. Сказал об этом товарищам:
– Дальше от берега стали.
На него прикрикнули все трое:
– Греби!
А через минуту после этого бросили вёсла: бесполезно!..
С острова уже давно видели бесплодность усилий гребцов и машины.
И вынесли приговор:
– Пропали...
Так же думали теперь и сидевшие в моторе. И, бросив вёсла, все четверо протянули руки
к стоявшим на берегу.
Староста артели сказал:
– Прощаются...
Из глаз его выкатилось по одной светлой капле. Высоко поднял он обе руки и быстро
согнулся, коснувшись руками земли. Промышленники последовали его примеру.
И каждый сказал:
– Простите, дорогие товарищи-братья, коли обидели вас чем.
Смысл поклонов поняли в моторе и не выдержали: разрыдались все четверо.
В это время налетел сильный порыв ветра. Мотор подбросило на волне и повернуло
бортом к ветру. Холодная волна с гулким рокотом плеснулась через борт, вымочила всех,
чуть-чуть не опрокинув мотор.
Моторист ухватился за рулевое колесо и быстро повернул мотор по ветру. Крикнул
остальным:
– Вычерпывайте воду!
Ефим черпаком, а остальные пригоршнями начали выплескивать воду за борт, а мотор,
подгоняемый ветром, птицей понесся в ревущую пасть океана.
Ефим и Яшка, не переставая вычерпывать воду, оглядывались в сторону берега до тех
пор, пока он не скрылся за гребнями волн, в тумане водяных брызг.
Без слов, глазами прощались они с суровым каменистым островом, изъезженным ими
вдоль и поперёк. Вернутся ли они когда-нибудь на него? Выйдут ли они живыми из
обезумевшего океана?..
ЯШКА ИДЁТ К ЛЮДЯМ
В декабре Яшка и Ефим приехали в Архангельск. Зашли вместе со своими товарищами в
Комитет Севера. Там сидел усатый человек. И, пряча улыбку в усах, сурово спросил Ефима
этот человек:
– Ты почему же, Ефим, мотор загубил?
У Ефима чуть не слёзы на глазах. Уверяет усатого человека:
– Вот уж не виноват... Вот уж, право, не виноват...
– А долго ли бултыхался на моторе-то?
– Шесть... шесть дён море носило нас. Машина не стала работать, руки не стали грести...
Само море шесть дён носило. Вынесло к берегу. На Большую землю1 вынесло. На Большой
земле мы уже и умирать легли, да наш человек мимо ехал случайно, подобрал нас. В чум
привёз. После опять в деревню. А там уже на конях сюда поехали.
– Что теперь делать тут будешь?
1 Так называют ненцы Большеземельскую тундру.
– Не знаю. Что велишь, то и буду.
– Да тут моржей да медведей нет. Ворон да галок, пожалуй, можно пострелять ещё.
– Можно и галок. Как не можно? Винтовка у меня с собой.
Все, кроме Яшки и самого Ефима, захохотали. А Ефим смутился.
– Не ладно чего ли сказал я? – спросил он у моториста.
– Да нет, ничего... Шутят тут над тобой, стариком.
– А чего не шутить? Шутите, как любо. Меня от того не убудет.
И стали Ефим да Яшка в Архангельске жить. Яшка ходил по городу, рассматривал,
удивлялся, расспрашивал. А Ефим невзлюбил город.
– Тесно тут. Худо тут жить, – говорил он Яшке.
– То правда: тесно, много народу живет, – соглашался Яшка, – а интересно тут. Говорят,
Архангельск маленький город. Есть города больше. Там дома больше здешних. Народу ещё
гуще на улицах. Я хочу съездить другие города посмотреть. Пойду в Комитет в наш просить,
чтобы свозили меня в другие города.
– А чего там не видал? Везде одно: ступить некуда, плюнуть некуда – везде народ.
– У людей учиться можно. Узнавать от людей много можно. Мне один вот что сказывал:
«Солнце, говорит, у вас на Новой Земле безработное. А его можно заставить работать. Тогда
у вас, говорит, картошка, лук и ещё что-то будет расти, и цинги не будет».
– Шутит, поди?
– Нет.
– А и не шутит – одна цена: жили без картошки, проживём и вперёд, лишь бы зверь был.
В апреле Яшка сказал деду:
– Не поеду на Новую Землю: учиться здесь останусь.
– А я как?
– Твоё дело.
Из старых, выцветших глаз Ефима потекли слёзы. Но Яшка остался твёрд, хоть и
жалковато ему своего деда.
С этого дня старик начал быстро хиреть. Каждый день говорил Яшке:
– Солнце у нас теперь высоко в полуночь ходит. Шестом до солнышка не достанешь... А
здесь всё ночь... Хоть ещё бы разок мне солнце встретить, тогда и умирать можно. Так мы и
не встретили с тобой солнышка в этом году. .
В мае Ефим умер.
Никто, кроме Яшки да усатого человека из Комитета Севера, не провожал Ефима на
кладбище.
Когда гроб опустили в яму и зарыли землей, у Яшки что-то сдавило горло и грудь. Он сел
на ближайший намогильный камень и заплакал.
Усатый человек спросил у него:
– Пойдёшь?
Яшке не хотелось никуда идти.
– Посижу тут. Один, приду. Ты иди.
Долго сидел Яшка – живой среди мёртвых. Глаза его давно уже высохли от слёз, но
уходить ему всё ещё не хотелось.
На могилу деда уселась какая-то пичужка. Покосилась чёрным глазом на Яшку и
клюнула что-то носиком в свежей земле.
У Яшки на губах заиграла улыбка. Ему вспомнилась жизнь деда, хотевшего жить, как
птица. И он сказал так, как будто бы перед ним был живой дед Ефим:
– Дед!.. Ты хотел жить, как птица. Теперь ты как птица: тебе ничего не надо. Живи с
птицами. А я пойду жить к людям, буду учиться. Буду десять, двадцать годов учиться, пока
не научусь, как на Новой Земле зажечь электричество и растить картошку. Когда всё это
узнаю, когда сам смогу сделать это, – тогда пойду на Новую Землю. И там сделаю
электричество и буду растить картошку. Буду работать не один – в артели. Общими силами
переделаем всю новоземельскую жизнь: электричество зажжём, ручных оленей заведём,
будем выращивать картошку и ещё много-много чего... И тогда никто не будет долго спать на
Новой Земле ночью. Никто не будет умирать от цинги. И тогда там тоже будет жить много
людей. И я буду любить солнце и людей.
СОДЕРЖАНИЕ
ПОД ВОЙ ПУРГИ
Школа на Новой Земле
Первые ненецкие школьники в Пёше
ИЗ-ПОД ПЯТЫ ВЕКОВ
Из потёмок веков
Проигрыш
Уголёк
Её судьба
Молодой промышленник
Кого винить?
Собачья жизнь
Той же смертью
Поп на ловитве
Небывалое, да и неслыханное
Старое и новое
НОВОЗЕМЕЛЬСКИЕ БУДНИ
Дед и внук
Мёртвая пора
На Карской
В моржебойной артели
Яшка идёт к людям