Отвратительная скудная еда и изнурительная работа имели своей конечной целью уничтожение людей.
На третий день ослабевший Джумабай, которого сильно знобило, попытался выбрать камень поменьше. Наблюдавший за работой пленных эсэсовец, увидев это, велел Джумабаю поднять огромную глыбу.
— Господин офицер, я болен, — негромко сказал Джумабай.
— Если ты болен, то вот этот тоже болен. Подними, свинья, камень! — зло прошипел эсэсовец, выхватывая пистолет.
Пленные хорошо знали этого палача — специалиста по убийству людей.
— Подними, брат, постарайся. Иначе он выстрелит. Я буду идти за тобой, помогу, — прошептал русский парень, находившийся рядом.
Джумабай поднял камень и, пошатываясь, понес его. Перед глазами плыли круги, в ушах звенело. Ноги у Джумабая дрожали под тяжестью камня, когда он шел по ступеням. Он согнулся чуть не до самой земли.
Эсэсовец его сопровождал, и не было никаких сомнений, что он выстрелит в Джумабая, если тот уронит камень.
Русский парень, шедший позади с такой же глыбой, время от времени помогал Джумабаю. Так с его помощью он кое-как дотащился наверх и рухнул от слабости на землю.
На следующий день немец заставлял русского парня, который помог Джумабаю, таскать самые тяжелые глыбы, всякий раз угрожая пистолетом.
Эсэсовец мстил за проявленную помощь, и было ясно, что когда у парня не хватит сил идти вверх по ступенькам с камнем на плече, эсэсовец его пристрелит.
В очередной раз поднимая камень, указанный эсэсовцем, парень потихоньку шепнул свой домашний адрес рядом стоящему пленному.
— Прощайте, товарищи...
Собравшись с силами, он взвалил камень на плечо и начал подниматься вверх. Он надеялся, что охранник отстанет от него, но этого не произошло. Наоборот, немец заставил его вернуться, поднять более тяжелую глыбу и зашагал с ним рядом. Сил поднять камень наверх не хватило, и когда до вершины карьера оставалось всего несколько ступенек, парень опустил камень.
— Подними, — приказал эсэсовец с угрозой и направил пистолет на пленного.
Пленный понял, что через считанные мгновения он будет расстрелян, и тогда, сделав движение к камню, он обхватил эсэсовца и молниеносно бросился вместе с ним вниз с обрыва.
Одним палачом стало меньше, за это русский парень заплатил своей жизнью.
После этого случая гитлеровцы усилили свои зверства. Они лишали пленных сна, еды, жестоко избивали их и расстреливали. Но уже не сопровождали их по каменной лестнице.
Можно было подумать, что эсэсовцы соревнуются в жестокости. Новый надсмотрщик, сменивший прежнего, сброшенного русским пленным с обрыва, был еще большим негодяем. Он заставлял пленных после изнурительной работы плясать, пока они не потеряют сознание. Это зрелище доставляло ему удовольствие.
Однажды, встретив на территории лагеря Пирджана и Джумабая, эсэсовец остановился.
— А, цыгане! — И хлестнул каждого хлыстом по лицу.
Пирджан и Джумабай побежали прочь, однако эсе-совец окриком остановил их и велел подойти поближе.
— Почему не попросили извинения, черные свиньи?— играя хлыстом, угрожающе спросил эсэсовец. — Ну-ка, спляшите по-цыгански!
— Мы не умеем плясать по-цыгански, — тихим голосом проговорил Джумабай.
— Отвертеться хотите!
Офицер-эсэсовец взял у недалеко стоящего солдата плеть и принялся их хлестать.
Не выдержав острой боли, Пирджан и Джумабай зашевелили руками и стали припрыгивать. Это был их танец.
Эсэсовец вконец разозлился. Он вытащил пистолет и пригрозил пленным:
— Если не будете плясать как следует, я вас расстреляю!
Увидев направленный на них пистолет, Джумабай и Пирджан застыли на месте.
В это мгновение к ним подошел смуглый офицер в немецкой форме. Рядом с ним находился заместитель коменданта лагеря.
Смуглый офицер торопливо шагнул к пленным и, по очереди подавая им руку, поздоровался:
— Эссалам-алейкум! Эссалам-алейкум!
Услышав приветствие столь вовремя подоспевшего офицера, оба облегченно вздохнули.
Надсмотрщик, помахивая хлыстом, удалился.
— Я вас беру под свою опеку. Следуйте за мной, — быстро проговорил офицер и, повернувшись, что-то шепнул заместителю коменданта лагеря.
Вконец обессиленные только что происшедшим, Джумабай и Пирджан молча последовали за ним. На ходу офицер произнес:
— Ребята, я уезжаю. Вероятно, скоро с вами не встречусь. Думаю, вам ясно, что я спас вас от смерти. Теперь я переговорю где нужно, и вас вскоре вызовут.