Выбрать главу

Чоргорр

Из-под снега

Из-под снега

(История с фотографией, часть 4)

"Была у зайца избушка лубяная, а у лисы -- ледяная..."

Ночь, мороз. Небо в облаках, ни звезд, ни месяца. Позёмка метёт по бескрайней равнине, обещая превратиться в настоящую пургу. Одинокий путник на тракте ощупью угадывает среди целины утоптанный, прикатанный след. Он не помнит, кто он. Куда идёт? Откуда? Зачем? Смутное вспоминание о чужих словах: "Не спи, замёрзнешь". Тень памяти о собственном высокомерном ответе: "Меня это не касается". Нелепое название -- Яблоновый перевал, давно и страшно далеко.

Здесь и сейчас нет перевала, есть бесконечное ровное пространство, похожее на замёрзшее море. Усталость, пустота, ощущение полной бессмысленности пути. Оглушающая боль потери чего-то такого, без чего вряд ли получится жить. Он ещё дышит и кое-как переставляет ноги, но это ненадолго...

Кузнец Лемба возвращался с ярмарки. В чёрно-синем небе сияло маленькое белое солнце, и кузнец блаженно жмурился, подставляя ему лицо. Совсем бы хорошо, но ночная метель оставила после себя гряды застругов. Сани на них нещадно швыряло. Пока доедешь до дому, зад отвалится. В самом деле, пора размять ноги, погреться, дать облегчение упряжным зверям. Лемба на ходу ловко соскочил с саней. Побежал рядом, громким кличем оповещая снега о своей силе и удали. Звери завыли, защёлкали, заверещали, вторя хозяину. Бежать во весь дух, сверкать живым белым мехом посреди мёртвой белизны снегов -- не высшее ли счастье и полнота бытия? Кузнец и его звери об этом не думали, они просто жили.

Вожак прянул в сторону, потянул с тракта всю упряжку, чуть не перевернув сани. Лемба хотел прикрикнуть, замахнулся бичом, но сам уже заметил, что привлекло внимание чуткого зверя. Из свеженаметённого сугроба, чуть повыше других, торчала чёрная палка.

Звери, азартно подвывая, рыли лапами снег. Кузнец смотрел. Он уже понял -- чего тут не понять? Путник не вынес тягот пути и прилёг отдохнуть на вечный покой. Живого, тёплого звери выкапывают иначе. Из-под снега показалась фигура в чёрной одежде, не похожей на мех. Клубочком на боку, спиной к ветру. Палка, торчавшая из сугроба, оказалась одним из двух длинных, изогнутых мечей в ножнах. Лемба отогнал зверей и принялся за дело сам. Он не смог сходу определить, откуда воин родом, это было интересно. Тёмные волосы забиты снегом и смёрзлись, а перед лицом снег рыхлый, значит, не дышал уже, когда замело.

Помогая себе ножом, Лемба окончательно высвободил из снега и льда застывшее до каменной твёрдости тело. Поднял на руки, удивился лёгкости по сравнению с другими подобными находками. Положил в сани, привязал. Мёртвых всегда увозили домой, заботясь о живых. Убирали падаль с тракта, чтобы не привлекала дикие стаи, и пополняли продовольственные запасы. В доме Лембы двуногие не питались двуногими: легко заразиться всякой гадостью. А на корм зверям находка годилась, но после того, как кузнец разморозит тело, рассмотрит и кое-кому покажет. Он подумал о Вильяре: настойчиво, так, чтобы мудрая услышала зов и пришла.

Дома кузнеца ждало множество хлопот, чад и домочадцев. Возиться с чужим покойником было некогда, Лемба только отвязал тело от саней и оттащил в чулан, иначе звери могли погрызть раньше времени. В чулане было достаточно тепло, чтобы труп до завтра оттаял, но не испортился.

Мечи Лемба с гораздо большим почтением отнёс в малую мастерскую. Вынул из ножен, иначе с холода отпотеют и могут заржаветь. Подивился чёрному, без блеска, металлу и непривычной форме клинков, их остроте и упругости, которые сразу оценил. Подивился простым ничем не украшенным рукоятям и ножнам. С трудом уложил в голове идею совершенства отделки, вовсе без украшений. Однако не поспоришь: оружие было прекрасно -- и чуждо донельзя. Торговые караваны путешествовали по всему миру, работу собрата-кузнеца даже с другого континента Лемба узнал бы. Но кузнец мог поклясться, что ни наяву, ни во сне не видел ничего подобного. "Вильяра, где ты? Я нашёл кое-что интересное! Поинтереснее охоты и новостей с ярмарки".

Послал зов ещё раз и успокоился, чтобы воздать должное бане, сытной еде и соскучившимся жёнам.

Вильяра примчалась наутро. Всего один могучий зверь и женщина на лыжах: мудрая не боялась диких стай даже ночью.

-- Отдохнул ли ты с дороги, Лемба? Ты звал меня так громко, я подумала, голова лопнет. Хотела при встрече стукнуть тебя по твоей, -- сказала колдунья и тут же впилась в губы кузнеца жадным поцелуем.

-- Ненасытная!

-- Если твоя находка хоть наполовину так удивительна, как мне показалось по твоему зову, отложу утехи на потом. Малое удовольствие после большого. Куда ты положил того бродягу?

-- В чулан.

Мудрая по-хозяйски направилась вглубь дома кузнеца. Лемба откатил в сторону круглую каменную дверь чулана, поднял повыше светильник.

-- Этот? Лемба, в следующий раз, когда найдёшь в снегах что-нибудь непонятное, сначала показывай мне, а потом уже оттаивай. Он жив.

Чужак лежал на каменном полу неподвижно, клубочком, спиной ко входу. Но выглядел он спящим, а не мёртвым, опытные охотники не ошибаются в таких вещах. Лемба понял, что сглупил. Чужой воин в доме, даже без оружия, может доставить немало хлопот.

-- Мне не пришло в голову. Мудрый может выйти живым изо льда, огня и воды. Но какой мудрый позволит себе заснуть в сугробе на обочине?

-- Тот, который отдал своему клану всё. Или выбрал слишком опасную дичь. Или проиграл битву. Мало ли? Но я знаю мудрых всех кланов и не знаю это существо. Он не наш.

Происходило непонятное, потому кузнец остался в дверях, а Вильяра шагнула к телу. На то она и мудрая! Глухо заворчала, скаля зубы. Провела по воздуху рукой:

-- На этот раз тебе повезло, кузнец. Твой найдёныш жив, но в беспамятстве.

Наклонилась, перевернула тело на спину. Кузнец поднёс поближе светильник, теперь они могли рассмотреть чужака. Неудачливый путник оказался худым и длинным, мало похожим на массивных сородичей Вильяры и Лембы. Черты лица -- странные, чужие, но не настолько, чтобы казаться отвратительными. Приснится иногда и не такое! Светлая кожа будто совсем не пострадала от мороза. Больше всего удивляли волосы. У северных охотников они белые, искристые как снег. На юге иногда родятся серо- или рыжеволосые. Мудрая и кузнец впервые встретили двуногого с угольно-чёрными волосами, бровями, ресницами. Одежда тоже удивляла. Не из шкур, как у охотников, не из тканых и вязаных ниток, как у южан. Без швов и застёжек. Чёрная: такой непроглядной чернотой, будто поглощала весь падающий на неё свет.

-- Говоришь, у него было с собой оружие?

-- Для войны, не для охоты. Два меча, тоже чёрных. Отличная работа, но я никогда не видел подобного. Показать тебе?

-- Мне интереснее дух и плоть, чем сталь. Лемба, отнеси его в мою любимую комнату, на шкуры. Там теплее и светлее. Там подходящая обстановка для приёма гостей.

Вильяра величаво восседала на стопке шкур. Рядом Лемба положил свою странную находку, отметив про себя, как нелепо смотрится чёрное существо на белом мехе. В комнате было светло и жарко, но мудрая приказала пододвинуть поближе жаровню и принести побольше светильников.

Вильяра внимательно разглядывала руку найдёныша, играла с ней, вялой и безвольной.

Приложила свою пятерню к его: пальцы колдуньи оказались на полторы фаланги короче, но сама ладонь -- шире, мощнее. Вильяра вынула нож из ножен, подышала на широкое лезвие. Напевая заклинание, поймала затуманенной сталью отсвет углей. Лемба сторожко наблюдал за её действиями. Непредсказуемая ведьма могла одним движением отсечь чужаку голову. Могла, шутя, метнуть клинок в него, Лембу. Хороший охотник перехватит на лету или увернётся, плохого не жаль. Женщина не стала делать ни того, ни другого, а легонько чиркнула остриём по ладони найдёныша. Выдавила из пореза несколько капель крови -- чёрной? Слизнула, поморщилась, метко сплюнула в жаровню.