Слушая описание извращённого, живоедского ритуала, Вильяра чувствовала, как у неё без ветра шевелятся волосы. Латира сжал губы и гневно сверкал глазами из-под нахмуренных бровей. Но мудрые изо всех сил сдерживали чувства и слушали молча, не прерывая откровенную речь брата по служению. А Наритьяра всё говорил и говорил, торопливо, будто в последний раз. Собеседников он опасался всё меньше, но от застарелого, въевшегося в кости страха, от привычки молчать, против которой он шёл, как против ветра, его корёжило и воротило.
-- Да, Старший Наритьяра признал, и хранитель знаний Нельмара подтверждает, что такой ритуал может быть действенным. Но испытать его на ком-то живом Средний, кажется, не успел. Не пошёл в открытую против строжайшего запрета наставника. Старший рассуждал, что неодарённые -- конечно, сор среди охотников, но если принести их в жертву, такая потеря тоже ударит по кланам слишком сильно, а главное, расколет даже Наритья. Средний долго не решался на последний шаг. Исподволь он готовил, воспитывал своих избранных живоедов. Лишь когда в угодьях Вилья всё задуманное Старшим пошло кувырком, когда наставник дал явную слабину, вот тогда Средний рискнул и выступил.
-- А что было задумано-то? Расскажи?
-- Дни перед полнолунием, когда всё решалось, я провёл в угодьях Наритья. Старший и Средний совещались здесь без меня, потому я не постиг все тонкости их замыслов и расстановку предстоящей большой охоты. Старший желал так или иначе погубить тебя, Вильяра, а в твоих угодьях учинить большую усобицу и буйство стихий. Тебя, Латира, он собирался не просто убить, а посмертно выставить зачинщиком всех беззаконий. Бродячие архане и отщепенцы из Наритья, по замыслу Старшего, должны были погромить дома вдоль тракта и скоро сгинуть. В действенность их клятв наставник не то, чтобы не верил, но мёртвые грабители, убийцы и живоеды молчат надёжнее заклятых. Старший навёл бы здесь порядок на правах недавнего временного хранителя Вилья. Навёл быстро и сурово, а потом взялся бы учить нового Вильяру. На два-три года клан Вилья -- в полном его распоряжении. Купцы Наритья снова хозяйничали бы здесь, а может, уже и поселенцы потянулись бы на родину предков. Нари Голкья -- жирная добыча!
Вильяра не выдержала, ругнулась щурами. Нимрин, даром, что чужак, угадал всё в точности! Глянула в сторону воина -- хранитель знаний рассказывал ему про Камни, показывал их на всей Голкья, заодно уговаривал спеть за мудрых. А самого-то хранителя в круг пускать уже боязно, да и Наритьяру, хоть он моложе и целее. Оба не только пели в свой черёд, но постоянно вели и направляли остальных поющих. Вот как ни зла была мудрая на Наритья, а на рыжего сейчас злиться не могла: слишком напомнил он вдруг и видом, и повадкой несчастную дурочку Мули. Вот как такая одарённая колдунья не учуяла стрелка в скалах? Но вспомнив племянницу, Вильяра всё-таки разозлилась и мрачно вопросила:
-- Мудрый Наритьяра, ты говоришь, тебя здесь не было, и ты ничего толком не знал. А кто мешал мне петь великую песнь против "проклятья пурги"? Не ты ли?
Отпираться он не стал:
-- Я. Увы, тогда Средний уже призвал меня, и я... В общем, я не смог ему не подчиниться... "Проклятье пурги" было ещё задумкой Старшего, с расчётом свалить запрещённую ворожбу на Латиру. Только когда Средний запел "проклятье", Старшего-то, скорее всего, уже не было в живых. А потом Средний начал раскачивать "качели смерти" и объяснил мне, что я должен делать, чтобы Голкья не погибла раньше времени. Пел он только сам, но ему нужен был напарник, который постоянно слушал бы стихии и направлял его усилия. Он очень подробно рассказал мне, как работает заклятье. Впервые в жизни я услышал от него, что я чуткий, внимательный и умный. После него, несравненного -- лучший ученик нашего наставника. Мол, потому он и выбрал в помощь меня, а не кого-то другого. Луну назад я свой левый глаз отдал бы за такую похвалу, а тут уже -- лишь бы её не слышать. Я в последний раз попытался его отговорить, умолял не раскачивать Голкья, но он решил непреклонно. Он готов был убить меня на месте и петь один, с опасностью скоро сорвать заклятье, сгореть самому и сжечь мир в неистовом свете... Он же, правда, считал себя потерянным во младенчестве сыном Солнца и Луны! Говорил, что приёмные родители нашли его в снегах у тракта, завёрнутым в удивительную шкуру, цвета золота...
-- Была такая история, -- подтвердил Латира. -- Я даже знаю, кто умел так красить шкуры, и можно было по горячим следам разыскать, чей младенец. Дом, откуда выбросили в снега новорождённого, есть заведомое логово беззакония. Даже если родителям ребёнка явилось некое ужасное пророчество, они должны были принести дитя мудрым и огласить слово. Но Наритьяра Старший не стал доискиваться. Сказал, мол раз другие охотники успели подобрать невредимого младенца и приняли, как родного сына, то и ладно.
-- Правильно его выбросили, и лучше бы не подбирали! -- рыкнула Вильяра, сама ужаснувшись беззаконию своих слов.
-- Кто знал тогда, что из малыша вырастет такая погань, -- тяжело вздохнул Латира. -- Даже если было пророчество, иногда они не сбываются, или их неверно толкуют... Ладно! Теперь-то уже всё равно: вырос, натворил поганых дел, по делам -- сгинул.
Наритьяра устало потёр глаза. Он немного успокоился, убедившись, что Вильяра с Латирой не собираются рвать его на месте, и утомление брало своё.
-- Брат по служению, желаешь ли ты рассказать нам ещё что-то о Старшем и Среднем? Или о чём-то другом?
-- Я не знаю, о мудрые... Стихии поют, заглушают и путают мысли в моей голове, -- рыжий шало улыбнулся, глядя сквозь собеседников, помолчал, вздохнул. -- Всё хорошо пока! Ещё несколько деньков, и Голкья уснёт спокойным зимним сном... Довести бы, а дальше -- хоть к щурам, в изгнание! -- вот на последних словах он слукавил, не хотел рыжий к щурам, жить он хотел, отчаянно, до тоски. -- Мудрый Латира, ты лучше сам меня спроси, что желаешь узнать, или я бы тоже немного поспал.
-- Спрошу. Только давай присядем, что ли? А то всё топчемся и топчемся, будто на морозе...
Мороза в чёрной пещере не бывает, а шкуры -- мягкие и тёплые. Древние заклятия Залы Совета действуют сейчас на Вильяру сродни Песни Умиротворения. А кроме душевного спокойствия, они возвращают телу -- бодрость, уму -- ясность и остроту. Понятно, почему двое мудрых поселились на время великих песен именно здесь. И как же Младший изнурил себя, если его то трясёт, то ведёт, несмотря на все местные чары!
Вопросы Латиры к нему просты и коротки: старый нудно уточняет, кто где стоял, и что кому говорил в тупичке за торговыми рядами. Проверяет Младшего, как и собирался. Вильяра слушает обоих, но не особо внимательно: наслаждается мгновениями покоя и наблюдает со стороны за Нимрином и Нельмарой. А Латира, между прочим, с подробностей об украденном пленнике свернул на недопосвящённого Стуршу. Вот это уже гораздо любопытнее... Даже не то слово, если вдуматься, что по Голкья бродит могущественный и до крайности злой -- в том числе, на неё, Вильяру -- беззаконный колдун! Мули он просто подвёл под стрелу мстителя. Младшего попытался зарезать лично...
На первый взгляд, дурацкая затея. Если у мудрого достаточно колдовской силы, чтобы обратиться снежным вихрем -- а у Младшего сила была в избытке -- никакая телесная рана мудрому не страшна. Только вместе с особой ворожбой, которой наставник саму Вильяру, между прочим, не научил. А вот беззаконники из дома у фиорда умели сбивать превращение "летучей песни", это она на себе испытала! Так что, возможно, затея Стурши могла удаться. Да и Нимрин как-то зарубил и сжёг Среднего на выходе из круга... Нет, правда, очень неприятно думать о своей уязвимости даже в полноте силы! А если сила поистрачена, то убить мудрого немногим сложнее, чем любого охотника...