— Хранительница клана Вилья, мудрая Вильяра.
Показала на найдёныша:
— Нимрин, новый младший слуга мастера Лембы.
Колдунья отчётливо, медленно выговаривала слова, точно зная: силой заклятия звуки и смысл сольются в голове чужака воедино, он всё поймёт и запомнит.
— Повтори!
— Кузнец Лемба, мудрая Вильяра, — заминка, злой взгляд исподлобья. Уши из смешных круглых стали вдруг острыми, почти как у настоящего охотника. Чужак буркнул что-то на своей тарабарщине, помотал головой из стороны в сторону.
Вильяра властно повысила голос:
— Ты — Нимрин. Нимрин — это ты. Повтори!
Чужак ещё раз, резче, помотал головой, в тёмных зрачках зажглись жёлтые искры. Колдунья, сменив тон, вкрадчиво промурлыкала:
— Нет? Не нравится? Так назови нам своё имя, дом, клан, и мы будем величать тебя правильно.
Вот тут стало очевидно, что найдёныш далеко не в порядке. Яростное сверкание глаз и злобный рык не могли обмануть мудрую. Будто чёрный зверь скалил зубы из ямы, крепко сидя на кольях.
— Не хочешь говорить?
Помотал головой.
— Не можешь?
Заминка, тот же жест.
— Не помнишь?
Кивнул.
— Да? Ты сам не помнишь? Вот и мы не знаем, кто ты. Если ты вспомнишь, или родня найдёт тебя, будет тебе имя, а может, и почёт с уважением. Но пока станешь жить здесь, отрабатывать свою похлёбку, и прозвище твоё будет — Нимрин. Можешь выбрать дорогу от порога, да в белые снега, держать не станем. Но зима входит в силу, второй раз тебя вряд ли так удачно подберут. Ты в хороший дом попал, бродяга, не тужи! Будешь умницей, проживёшь до весны. Сыт, в тепле, не в обиде… Нимрин, повтори! — голос Вильяры обволакивал, ласкал, лился нектаром.
— Нимрин, — мёртвым, бесцветным голосом отозвался чужак. Подтянул колени к груди, обхватил руками, спрятал лицо. Его трясло, мудрая заботливо накинула на худые плечи шкуру. Сто, а может двести ударов сердца все молчали: найдёныш, мудрая, кузнец у стола в углу. Впрочем, тот молчал не просто так, а сосредоточенно вгрызаясь в кусок вяленого мяса.
— Эй, Лемба, ты там один не сожри всё. Я голодна. Да и нового слугу в первый день надо накормить за хозяйским столом, как самого дорогого гостя. Нимрин, ты хочешь есть?
Найдёныш вскинул голову и твёрдо ответил:
— Да!
Легко поднялся. Взял одну из шкур, встряхнул и намотал на себя, связав лапы. Вторую накинул на плечи. Подошёл к столику с едой, зябко поджимая пальцы босых ног на каменном полу. В следующие полчаса кузнец с колдуньей убедились, что прожорливостью чужак не уступает хорошему охотнику, и куда только всё девается?
«Нимрин» — он так и эдак перекатывал в уме чужое слово, которым его обозвали. Имя, настоящее имя не вспомнить… Пока не вспомнить!
За чужим словом благодаря чужой магии вставал очень внятный образ уголька на широкой мозолистой ладони. И черта, уверенно проведённая по каменной стене. И целая галерея рисунков охоты на каких-то животных и… Что это рядом, посреди и поверх охотничьих сцен? Схемы? Чертежи? Какие-то зубчатые колёса, шкивы и блоки? Нимрин совершенно точно видел подобное прежде, и оно плоховато сочеталось между собой. Пещерная роспись и наброски инженера? Обрывки образов и представлений из прошлой жизни путались со вновь внушёнными колдуньей. От попыток разобраться кружилась голова. А главное, ему совсем не было любопытно, не хотелось разбираться, но привычка — вторая натура… Ладно, позже!
Он рвал зубами вяленное мясо, старательно жевал, наедаясь за прошлое и впрок. Хотя понимал, что сосущую пустоту внутри не заполнить ни едой, ни знаниями. Возможно ли вообще её заполнить? Волна тоскливого, бессильного ужаса, волна апатии…
— Нимрин, с тобой случилась большая беда. Но ты живой, и ты будешь жить, я за этим прослежу, — горячая рука на плече, волна ласкового тепла по всему телу, участливый взгляд серебристых глаз из-под густых белых бровей.
Восприятие двоилось. Нимрин видел перед собой двух существ, не слишком-то похожих на него самого. Их коренастые фигуры производили впечатление несокрушимой мощи и некоторой неповоротливости, пока не начинали двигаться. А когда начинали… Драться с такими врукопашную, без магии и оружия, будет скверной идеей. Пока незачем, он просто прикинул по привычке… А лица — или морды? Нет, всё-таки лица, гармоничные по-своему. Мощные надбровья и челюсти, крупные, широкие носы с вывернутыми по-звериному ноздрями, большие заострённые уши. Волосы — искристый белый мех. Самый густой и длинный мех на голове и вокруг шеи, эдакая грива. Непомерно широкие белые брови сливаются с гривой на висках, срослись над переносицей, дорожкой заходят на нос. Выше бровей — небольшой островок лба. При том, нижняя часть лица у мужчины и женщины одинаково голая, без намёка на усы-бороды или какие-нибудь вибриссы. У обоих — чистая, упругая, атласно-белая кожа, признак здоровья и благополучной жизни… Ослепительная красавица и мужчина в расцвете сил, которого ценят не за внешность (заурядную), а за ум, характер и мастерство: так про них Нимрину внушили. Колдунья с титулом «мудрая» и глава дома, оба молодые да ранние.