Выбрать главу
Не потому ль ударил час расплаты И раскатился гулом за моря И стала самой памятною датой В истории победа Октября!

1923

Алексей Самобытник

Революция

I
Тебе б гигантским, тяжким ломом Дробить унылой жизни льды И поднимать мятежным громом Суровых пахарей труды.
Тебе б дождей веселых бусы Рассыпать на землю, любя… Но робкие душою трусы Позорно предали тебя.
Идя с опущенным забралом, В борьбе кружась, как муравьи, Они пред гордым капиталом Склоняли головы свои.
И лживым, сумрачным покровом Тебя сковали на заре, Но ты рванулася и снова Весной запахло в Октябре.
II
Не ты ль на злобные утесы Взметнула гневные полки?! Как волны, движутся матросы И мечут гром броневики.
Дрожит земля победным гимном, Аврора гордый шлет снаряд, — И падает надменный Зимний К ногам рабочих и солдат.
А ты в лицо стальным декретом Бросаешь весело врагам: «Я вновь жива, вся власть Советам, Вся власть мозолистым рукам».
Да будет дух твой вечно молод, Как в море пенистый прибой, — А в стяге Красном над тобой Горят, как солнце, серп и молот.

Рабочий клуб

В раскатах будничного гула Мне отдых сладкий мил и люб, Недаром сердце потянуло В родной очаг — рабочий клуб.
Сегодня там огромный митинг: Колчак разбит на Иртыше… Какие песни загремите В моей взволнованной душе?..
О, в тихом зале, тихо рея, Забрезжит Красный Петроград В просторах страждущей Кореи, В огне парижских баррикад…
Кто жаждет солнечных сверканий Сквозь гнет кровавого дождя, За мной!.. И гул рукоплесканий Покроет старого вождя.
А после — шум и разговоры: — Билеты? Есть. А кто поет? — Антанту ждут переговоры… — Эх увеличить бы паек!
— Борьба и творчество — наш    лозунг! — Ты прав, да, трудно воевать. Но, не изранив рук, и розу В саду весеннем не сорвать…
— Семейство здесь? — Давно в деревню Отправил, горе с лишним ртом… Беседа музыки напевней Вокруг рокочет, а потом…
К буфету двинется, качая Меня, толпа, чтоб в свой черед Добыть стакан несладкий чая И скромный, скромный бутерброд.
Но грянет музыка, и дальний Утихнет гул в живой волне… А я в задумчивой читальне Один останусь в тишине.
Чтоб у забытого мольберта, Достав заветную тетрадь, Под гул далекого концерта Стихи для «Правды» набросать.

Григорий Санников

В ту ночь

Я помню кладбище железное    большое: За городом, В широком тупике, Рядами черными стояли паровозы, Скованные сном. А перед ними храмом опустелым Уныло высилось кирпичное депо. Оставив службу, горны потушив, Ушли рабочие сражаться. Ушли… И длинные, пустые тянулись дни. Не громыхало, Не лязгало железо, Не грохотали молотки. И только дождь Пронзительный и пестрый Струился долго и упорно На это кладбище большое, На эту мертвую и сумрачную мощь.
И вот не знаю — Видел ли во сне, Иль это все случилось наяву: Была осенняя глухая ночь, Была на кладбище густая тишина. Безмолвные стояли паровозы И, темный пыл в себе тая, Застывшим ужасом железным В пустые пялились поля. И вдруг гудок, Над мертвыми гудок тревожный Отчаянно заклокотал, И всколыхнулись паровозы в тупике.
Тенями черными хватаясь За вспугнутую темноту И громоздясь и громыхая Вздохнули грузно. Пульсируя цилиндрами, Ударил в поршни мощный пар И регуляторы открылись.