1918
Сын коммунара
Промчится вихрь с неслыханною силой.
Сиротка-мальчик спросит мать свою:
«Скажи, родная, где отец мой милый?»
И сыну мать, склонившись над могилой,
Ответит гордо: «Пал в святом бою!
Он призван был в дни черной непогоды,
Когда враги душили край родной,
Грозя залить кровавою волной
Светильники у алтарей свободы.
На их удар ответил он ударом
И пал, от братьев отводя беду…
Отец твой был солдатом-коммунаром
В великом восемнадцатом году!»
Привет и ласку ото всех встречая,
Сын коммунара спросит мать свою:
«Не понимаю. Объясни, родная:
Я — мал и слаб; за что мне честь такая
В родном краю?»
И мать ответит маленькому сыну:
«К тебе горят любовию сердца
За крестный подвиг твоего отца,
Погибшего в тяжелую годину.
Стонала Русь под вражеским ударом.,
Грозила смерть свободному труду…
Отец твой был солдатом-коммунаром
В великом восемнадцатом году!»
«Но почему мы не в каморке тесной,
А во дворце живем с тобой?.. Взгляни —
Какой простор! Какой уют чудесный!
За что был отдан бедноте окрестной
Дворец царей? Родная, объясни!»
И мать ответит, мальчика лаская:
«Раскрыли перед вами дверь дворцов —
Заслуги ваших доблестных отцов,
Что пали, за свободу погибая.
Шел враг на Русь с мечами и пожаром,
Неся с собой смертельную беду…
Отец твой был солдатом-коммунаром
В великом восемнадцатом году!»
И смолкнет сын в раздумии глубоком,
Взирая на могильный холм борца
И думая о доблестном далеком…
Гигантом пред его духовным оком
Восстанет тень почившего отца!
И даст он клятву — тою же тропою
Всю жизнь свою бестрепетно идти
И не сходить с отцовского пути
Неколебимо-гордою стопою.
«Клянусь быть честным, доблестным и
ярым.
К насильникам всю жизнь питать
вражду! —
Отец мой был солдатом-коммунаром
В великом восемнадцатом году!»
1918
Красный матрос
Синяя куртка с грудью открытой,
Неколебимой — тот же утес! —
Вот он, бессмертья лавром повитый,
В шапке, к затылку бурею сбитой,
Гордость Коммуны — красный матрос.
Этот не выдаст в тяжкую пору,
Не затрепещет в час роковой:
Смерть, как и должно дерзкому взору, —
Дерзостью встретит: «Шутишь, без спору
Не совладаешь с вольной душой!»
Даже штыками к мачте прибитый,
Тяжко изранен стрелами гроз,
Будет бороться, кровью покрытый,
В шапке, к затылку пулями сбитой,
Гордость Коммуны — красный матрос.
Синяя куртка с грудью открытой,
Неколебимой — тот же утес! —
Вон он, бессмертья лавром повитый,
В шапке, к затылку пулями сбитой,
Гордость Коммуны — красный матрос.
Помните? Ночью взвыли заводы:
«Ратуйте, близок гибели миг —
Псков затопили прусские воды!» —
Прямо с танцульки дети свободы,
В Смольный примчали сердце и штык!
Первый в читальнях красного клуба,
Первый в лезгинке, первый в бою;
Жизнью играет дерзко и грубо:
«Шашка, так шашка; Люба, так Люба!
Вон он я — ешьте душу мою!!»
Бури встречает грудью открытой:
«Бей, измывайся — крепок утес!»
Вон он, бессмертья лавром повитый,
В шапке, к затылку молнией сбитой,
Гордость Коммуны — красный матрос.
1918
Ночной набат
Сквозь красные — от факелов — глазницы
Моих бойниц, дымяся и горя, —
Неситесь в ночь, неýмолчные птицы,
Набатные герольды звонаря!
Вонзайте клюв в сплетения соломы, —
Вперед, вперед: минута дорога!
Да осветят пылающие домы
С ножом в зубах ползущего врага.
Товарищи! Нет выхода иного,
Как — снова в бой: на смертный подвиг
снова,
Чтоб победить иль… поголовно пасть,
Но — не попасть
Душителям во власть!
Товарищи! Я вижу с вышки красной
Зловещий бег враждебных нам валов.
И в этот миг,
Тревожный и опасный,
Вновь льется крик.
Порывистый и страстный,
Истерзанных моих колоколов…
Лижи, огонь, обугленные балки…
Топор, сверкай, щиты бойниц кроша, —
Летите в ночь, пылающие галки,
Столичные предместья полоша!
Вонзайте клюв в сплетения соломы —
Вперед, вперед: минута дорога! —
Да осветят пылающие домы
С ножом в зубах ползущего врага.
1918
Ильич в Петрограде
Из воспоминаний
Огромный зал. Стоим плечом к плечу
(Протискаться бесплодны все старанья!)
И, повернувши лица к Ильичу, —
Немолчным криком сотрясаем зданье.
Он — на пороге. Не пройти вперед!
Немыслимо: народу слишком много…
Но вождь пошел, и перед ним — проход:
Широкая, свободная дорога!..
Идет, глядит: лаская, греет нас,
Самозабвенно не щадящих глотки,
Теплом веснушек, жизнью отчих глаз
И шаткостью взволнованной походки.
* * *