Всех зовет их светоч знанья
С лаской матери родной;
Всюду праздник, ликованье.
Краше нет переживанья
Дней свободы дорогой!
Великому вождю
Неисчислимый ряд веков
Над всей вселенной есть и было
Одно небесное светило —
Всех чудодейственней миров, —
Светило — Солнце. И его
Нет лучезарней ничего.
Ему былинка и цветок,
Поля, луга, дубравы, воды,
Все птицы, звери и народы
И даже крошка мотылек
Везде и всюду, там и тут
Хвалу немолчную поют.
Вторым же солнцем наших дней
Светило вспыхнуло иное,
То наше солнышко земное —
Привета матери родней,
И этим солнцем был Ильич —
Насилья беспощадный бич!
Как богатырь седых времен,
Чтоб сбросить цепи вековые,
Сплотил он силы трудовые,
И мир тлетворный — побежден.
Вчерашний жалкий раб труда —
Стал властелином навсегда.
Хвала ему — творцу свобод!
Хвала от края и до края.
Он будет жить, не умирая,
В сердцах у нас из рода в род,
Он — наша гордость, жизнь и свет.
Ему, как Солнцу, — равных нет.
1922
Гудок
В годы детства гуд призывный
На работу в ранний час
В простоте своей наивной
Проклинал я сотни раз.
Чуть светок, а он застонет,
Загудит, проснется мать,
На работу нас погонит:
«Чу! Гудок — пора вставать!»
Да пора, а встать нет мочи,
Спишь как мертвый иногда.
Гноем слепленные очи,
Слух отсутствует — беда.
Тяжела судьба малютки.
Непосильного труда,
Ведь часов по двадцать в сутки
Мы работали тогда.
На жаре, в чаду и пыли,
Проработав этот срок,
Полумертвыми мы были:
Шли домой, не чуя ног.
От работы ныли руки,
От побоев — голова;
Слух терзали шума звуки,
Брани едкие слова.
А за что? Свидетель небо,
Мы платили за гроши,
За кусок скорузлый хлеба,
Соком тела и души.
В полусне нам есть давали
И чумазым и в поту,
За столом мы засыпали
С недожеванным во рту.
Но теперь иное дело:
Сброшен гнет с мозольных плеч;
От побои не ломит тело,
И не жжет по суткам печь.
И сирены гул призывный
Не назойлив и тягуч,
Обладая силой дивной,
Гармоничен и певуч.
1919
Сергей Обрадович
Завод
1
Зловещим скованный покоем,
Покинутый в тревожный год,
Грозя потухшею трубою,
Сталелитейный стих завод.
В тумане дней осенних брошен,
Застыл, подслушивая, как
Ноябрь, промокший и продрогший,
Бродяжничал на площадях;
Как настороженной походкой
Подкрадывался враг во мгле…
Манометр цепенел над топкой
На холодеющем нуле.
Лишь тишь машин, заводской глушью
Прохаживаясь не спеша,
Будили стуком колотушек
Полуночные сторожа.
Зимою вьюга снежным комом
В забитые ходы стуча,
Рвала приказы военкома
С морщинистого кирпича.
Стоял суровый, многодумный,
Судьбе покорный, нем и глух…
Все чаще над станком бесшумным
Стальные сети вил паук…
2
И вот однажды, в день весенний,
Запоры сбросила рука,
И вновь в стремительном движенье
Могучий вал маховика.
Войною, голодом и мором
Был обессилен, мертв завод, —
По всем цехам гудят моторы,
Дым из трубы под небосвод.
Завыла вьюга в пылкой пасти;
На полный ход прокатный стан,
Над ним ликует старый мастер —
Красногвардеец-партизан.
Железные дрожат стропила,
Был с каждым взмахом крепче взмах:
Неугасимой властной силы
Пылал огонь у нас в сердцах.
Смерть презирая, в стужу, в голод,
Мы отстояли край родной
В боях под знаменем, где молот
И серп — наш символ трудовой.
Раскованный рукою жаркой,
Завод, сжигая немощь лет,
Встал, торжествующий и яркий,
Весенним солнцем на земле…
1920
О молодости
О молодости мы скорбим,
О молодости уходящей,
По вечерам усталым, злым
Жизнь старой называем клячей.
Не скрыть седеющую прядь
И на лице ночные тени,
Как изморози октября,
Как первый желтый лист осенний.
И с горечью такой заметишь,
Что не к вершине перевал,
И на улыбку не ответишь
Той, что любимой называл…
А молодость — она рядком,
И не почуешь, как подхватит,
И, молодостью влеком,
Вдруг позабудешь о закате.
Узлом веселым — кутерьма,
И синь осенняя — синицей.
Не этажи, а терема,
Не вывески, а зарницы.
Старье на слом. И над плечом
Склоняется заботой бойкой,
Стеклом и жарким кирпичом
Цветущая на солнце стройка.