— А что удивительного-то? — пожала плечами Виола. — Я — точно такой же человек, как и ты…
— Ну, допустим, не совсем такой же! — со смехом уточнил он. Крышка бардачка открылась сама собой и также сама собой закрылась, без какого-либо участия витиных рук. И впервые Виола восприняла демонстрацию телекинеза не как что-то пугающее, а как что-то закономерное и естественное. Вероятно, привыкала.
— Хорошо, не такой же. Но я такая же, как любая другая девушка.
— Ты — красивая.
— Повторяешься. Это ты уже говорил.
— И еще скажу. И не раз.
— Все девушки красивые. Каждая по-своему. А мне просто повезло попасть на конкурс красоты в свое время.
— В свое время — это когда?
Виола откинулась на сиденье, уставившись в потолок. Она вспоминала…
— Мне 14 лет было. Родители говорили, что я выросла быстро, по крайней мере ввысь. Я уже тогда маму в росте догнала, и всем было понятно, что на метре шестьдесят пять я не остановлюсь, потянусь выше. Ходила на танцы, с велосипеда не слезала, в общем, была активным ребенком, поэтому была худенькой и изящной. И тут вдруг конкурс красоты… Меня туда подруга затащила, дескать, давай, Вилка, попробуй… Тем более там в финальном задании танец показать надо было. А танцевать я умела и любила. Ну, я и пошла.
— И победила?
— Нет, но я стала вице-мисс. Это вроде как второе место. Конкурсы красоты — вообще вещь весьма субъективная. Это не спорт, это даже с фигурным катанием не сравнишь.
— Да, я понимаю. Я ж боксер, хоть и давно на ринг не выходил. Там все просто. Противник лежит, а ты стоишь — ты победил.
— Да-да. А на конкурсах красоты, на кастингах — все субъективно. Понравилась ты жюри — молодец, больше баллов заработала. А чем ты понравилась — даже само жюри объяснить не сможет. В общем, я тогда некоторым членам жюри сильно приглянулась. Может обаянием, может формами… Хотя какие у меня могли быть формы в 14 лет? Может увидели они во мне что-то… Ну и пригласили меня в модельное агентство, на учебу. За счет заведения!
— Это круто? — спросил Витя.
— Не так круто, как если тебя пригласят учиться в Гарвард, но круто. Агентства достаточно редко кого-то за свой счет учат. Хочешь быть моделью — приходи, плати деньги, мы научим тебя шагу от бедра, подберем несколько образов, научим не бояться камеры и выпустим в свет. А уж как ты себя в этом свете зарекомендуешь — это как повезет.
— И ты — зарекомендовала?
— Все относительно. У всех разные критерии успеха.
— Ну а сама-то ты как себя оцениваешь? Себя и свой успех?
— Я… А знаешь, мы же играем! Ты — обо мне должен рассказывать, а не наоборот. Твое мнение?
Витя задумался. Виола не торопила его с ответом, прислушиваясь к своим ощущениям от этой поездки. Страх ушел, вместе с ним ушла злость. При всех своих странностях и невероятном даре, Витя производил впечатление хорошего человека.
«Ни на минуту не забывай, что он убийца!» — одернула себя девушка, вспомнив, для каких целей он использовал свой дар.
— Думаю, что для тебя это все не серьезно. Глянец, фотографии, подиумы…
— Я в основном подиумная модель!
— Это как?
— Ну, разделение больше условное… Есть модели, которые лучше подходят для подиума, а есть те, кто специализируется на фотосессиях. К подиумной модели жесткие требования по росту и параметрам. Если девушка, например, ниже критичных метра семидесяти — из нее вполне может получиться фотомодель, а вот на подиум ее уже не возьмут. Ну а те, кто привык дефилировать на показах, не всегда справляются с вхождением в образ для фотосессии. Мне случалось сниматься для журналов. Но в основном я — подиумная модель.
— А это круто?
Виола рассмеялась.
— Ты уже второй раз это спрашиваешь, круто ли то, круто ли это. Моделью в принципе быть круто! Интересно и прибыльно. Но вообще-то это применимо к любой работе.
— Никогда не слышал, чтобы инженер говорил: «Я тут спроектировал новую гусеницу для танка! Это круто!»
— Значит, ты никогда не встречался с увлеченными своей работой инженерами!
— То есть, я промахнулся? Ты к своей работе все же относишься серьезно?
— И да, и нет. Наверное, в данный момент — отношусь серьезно. Мне нравится быть моделью. Это интересно. Это приносит неплохие деньги, это дает возможность путешествовать, знакомиться с новыми интересными людьми. Это хорошее хобби, и я отношусь к нему серьезно. Но ставить эту работу в центр своей жизни не стала бы. Это со стороны кажется, что быть моделью — это просто и весело. Вышагивай себе по подиуму, улыбайся камерам и получай за это деньги. А на практике… Постоянно осознавай, что ты — это капитал. Твоя внешность, твоя фигура… Не скажу, что я голодаю, но не могу позволить себе прийти с подругой в кафе и съесть огромную тарелку пирожных. Плюс ненормированный рабочий день! Да какой там день… ненормированная рабочая жизнь. Сейчас меня это устраивает… А потом… Какой парень сможет жить с девушкой, которая в любой момент может, например, сорваться на месяц в Японию?
— Я бы смог! — машинально ответил Витя.
— Это ты сейчас так думаешь. Я же общаюсь с девушками в нашем агентстве, да и не только в нашем… Для кого-то это развлечение. У них и доходы соответствующие… Для кого-то — работа. Постоянная, не простая, но интересная. Но работа модели все равно временная. У кого-то — до тридцати, у кого-то — до сорока. Ты видел когда-нибудь шестидесятилетнюю модель? Вот то-то и оно. Кто-то остается в бизнесе, просто уходит с подиума. Становится визажистом, фотографом, продюсером… Вряд ли это мое. Я рассчитываю поработать моделью еще лет пять и создать свое туристическое агентство. Я хочу путешествовать и дарить такую возможность людям!
— Делаю вывод, что я угадал, — подытожил Витя, — для тебя все это не слишком серьезно, и определенного успеха ты добилась!
— Да, пожалуй… Витя, а можно я спрошу…
— Ишь ты, хитрая какая. Я так угадывать должен, а ты — спросишь. О чем?
— Твой телекинез… Как думаешь, откуда он?
— Не знаю, — просто ответил он, — молния в меня не била, инопланетяне не похищали, глас божий с неба не раздавался. Я просто умею то, что умею. Может я один такой, феномен. Может нас таких много, просто все, как и я, скрываются. Но, сама понимаешь, я не приходил в медицинские центры с просьбой: «Ребята, обследуйте меня как следует, я тут предметы могу взглядом двигать и мне интересно, чем мой мозг отличается от мозга других людей?» Кстати, может дело вовсе не в мозге? Может у меня в кончике носа излучатель гравитонов!
— То есть ты энергию концентрируешь на кончике носа? — хихикнула Виола.
— А что? Не заметно?
Витя скорчил гримасу, заставив нос дернуться вверх-вниз, от чего бардачок машины открылся и закрылся вновь.
— Я и о другом думал! — перестав дурачиться, продолжил он. — Думал о том, зачем мне мой дар был дан. От Бога он или от дьявола. И знаешь, к какому выводу я пришел? Я — рак.
— То есть? — переспросила Виола, выждав несколько секунд и поняв, что никаких объяснений не последует.
— Я - рак. Раковая опухоль. Меланома этого мира.
Похоже, лучше было говорить о ее работе, чем о его способностях…
— Почему ты так решил?
— Я не умею созидать. Я создан, чтобы убивать и разрушать, это у меня получается лучше всего. Я — лучший в мире специалист по несчастным случаям. Ты знаешь, почему раковая опухоль убивает человека? Потому, что она не умеет больше ничего. Она создана, чтобы разрушать, в этом смысл ее существования. Она разрастается, тянется метастазами ко всему, до чего может добраться, как амеба к добыче. Она просто не способна ни на что другое. А вот на убийство своего носителя — способна, и она не может не уничтожать. Человечество — рак планеты Земля, мы же планомерно уничтожаем свою планету, своего носителя! А я — рак человечества. И, наверное, это здорово, что я умру, не успев пустить метастазы.
— Ты мог бы…
— Мог бы что? Бросить свой дар на благое дело? Я создан для убийств. Что я мог бы еще делать?
— Строить! — сказала Виола первое, что пришло ей в голову. — Ты круче любого подъемного крана! Ты мог бы возводить плотины, строить мосты, просто ставя в нужное место реки опоры и сваи!