— Строить? Хм… Хорошо, но мы ведь говорим не о благотворительности, верно? Если уж на то пошло — я мог бы быть супергероем, появляющимся в нужное время и в нужном месте благодаря своему дару предвидения, спасающим простых людей, раздвигающим завалы после землетрясения просто мановением руки! Красивая картина, да? Меня всегда умиляли эти герои комиксов! Ладно Бэтмэн, у него куча денег и он давно пресытился жизнью. Прыжки по крышам Готэма для него — способ развеяться, почувствовать себя живым человеком. Таким рискованным способом он тешит собственное эго. К тому же у Бэтмэна нет никакого дара, он простой человек, получивший в наследство невероятные бабки! Куда больше мне смешон Человек-паук! Он живет с тетей, личная жизнь у него вся через задницу, денег у него нет, он работает в поте лица, пытаясь стать настоящим фотографом в штате у тирана и самодура. Ему бы спать ночью, или по клубам тусить, снимая напряжение трудового дня — может, и стал бы нормальным человеком, может, и смог бы адекватно работать! Так нет же: «Чем больше сила, тем больше и ответственность!» Все свое свободное время, в том числе и ночи, он — картинный и пафосный герой на страже города. Черт возьми, ограбил бы банк, взял бы свою девушку в охапку и уехал с ней жить на остров в Карибском море! Навсегда! Ну и тетю свою бы поселил где-нибудь на Карибах, раз он ее так любит, и навещал бы ее раз в месяц! И гори он синим пламенем, этот Нью-Йорк, который все равно не способен принять своего супергероя! Пусть полиция, которая так не любит мстителей в маске, сама разбирается с ящерами, докторами-осьминогами и летающими зелеными гоблинами!
Я не против помощи людям. Можешь мне не верить, но я несколько раз делал миллионные пожертвования на благотворительность! На операцию одной девушке два миллиона пожертвовал! И ее спасли, между прочим! Но я тоже хочу жить. И питаться нормально, а не хлебом с тертым хреном, потому что больше ничего в доме нет. И хочу, чтобы мои близкие тоже жили хорошо! На Карибах!
Он с силой ударил обеими руками по рулю, заставив джип вильнуть, а Виолу — вжаться в спинку сиденья, но тут же овладел собой.
— Прости, сорвался. Я просто давно ни с кем не говорил вот так… Черт, я вообще давно ни с кем не говорил. Больше месяца. Забыл уже, как это… Держал все в себе, вот и… В общем, я не мог пытаться быть супергероем, им не платят денег. А мне деньги были нужны, очень! Сначала — пять миллионов. Потом — еще пять… И еще, и еще… Строя мосты и плотины столько не заработаешь, так что у меня не было выбора. Этот мир болен опухолью под названием «человечество». Живя в нем нельзя быть никем другим, поэтому я — рак. У меня просто не было шансов стать другим. Поэтому я и сказал тебе, что ни о чем не жалею. Я делал то, что был должен делать… Еще поэтому мне смешон Человек-паук: в одном из фильмов он говорил, что выбор есть всегда. Это не так. У меня выбора не было. Я родился меланомой и ей и жил, делая то, ради чего был рожден и что умею лучше других. Я убивал людей… Наверное, я мог бы делать это во имя чего-то. Прийти в ФСБ и показать, что я умею — тогда меня наверное снаряжали бы в экспедиции к потенциальным противникам, где я точечно устранял бы неугодных нашей стране лидеров, где я устраивал бы диверсии на атомных станциях и авианосцах, в лучших традициях лучшего специалиста по несчастным случаям.
Но тогда я бы не принадлежал себе. Государственные структуры не признают свободы. Я стал бы винтиком в механизме военных ведомств, а я этого не хотел. Я хотел ограбить банк и уехать с сестрой на тропический остров. Навсегда!
— Твоя сестра умерла от рака? — спросила Виола.
— В точку. Ты бы знала, сколько она перенесла… Четыре года практически непрерывного лечения. Шесть операций… За ее жизнь боролись лучшие в мире врачи! Иногда казалось, что мы победили, что все будет хорошо, но рак возвращался раз за разом и… И все! Десять дней назад ее не стало. А спустя еще два — не станет меня. И знаешь, я даже не против. Мне не страшно умирать! Знаешь, почему?
— Почему?
— Нет, ты угадай. Мы же все еще играем в игру, верно?
По витиной щеке скатилась слеза, которой он даже не заметил. Скорость машины упала до 50 километров в час — он убрал ногу с педали газа. Не задумываясь, Виола протянула руку и коснулась его щеки, вытирая эту слезу и только тогда поняла, что плачет и сама.
— Ты знаешь, что тебя ТАМ кто-то ждет, верно?
— Верно…
Витя тряхнул головой, видимо, отгоняя какое-то воспоминание и снова вернулся в реальность. Двигавшийся по инерции джип снова взрыкнул мотором, набирая скорость.
— Как ее звали?
— Надя.
Машина вновь сбавляла ход — Витя увидел впереди заправку и целенаправленно подруливал к ней.
— Ты хотела позвонить родителям? Сейчас попросим у кого-нибудь телефон. Во! Вон у того мужика на «Жигуленке»! — сказал он и решительно вышел из машины. Виола вышла из джипа спустя несколько секунд, прихватив кое-что с заднего сиденья, и подоспела к белой «Шестерке» уже в разгар диалога. Диалог развивался по заранее известному сценарию, в котором пожилой мужчина не желал даже на минуту расставаться с мобильником, видя в крепко сбитом Вите потенциального грабителя.
— Послушайте, уважаемый, — убеждал его Витя, едва сдерживаясь, — у моей спутницы беда, ей нужно позвонить домой. А у нас обоих телефоны как назло сломались. Поверьте, не убегу я с вашей мобилкой! Вы на меня посмотрите, на мою машину! Ну не гопник я, который возьмет телефон и убежит, понимаете?
Мужчина понимал, но с телефоном расставаться не спешил.
— Вон, идите в заправку, попросите у кого-нибудь там!
— И снова все заново объяснять? — повысил голос Витя.
— Да мне все равно!
Мужчина вытащил из бензобака пистолет, повесил его на колонку и явно собирался садиться в машину. Двое крепких парней в форме компании, которой принадлежала заправка, наблюдали за происходящим, еще не вмешиваясь, но явно уже обдумывая эту возможность, и у Виолы закружилась голова при мысли о том, каких дел может натворить ее спутник здесь, на заправке, если выйдет из себя и сцепится с кем-нибудь. Это попадет во все новости, а потом по мотивам событий еще и фильм снимут!
— Подождите! — крикнула она мужчине, протягивая ему три пятитысячных купюры, предусмотрительно взятые с заднего сиденья. — Возьмите!
— Да не буду я брать!
Он отдернул руку так, словно деньги жглись.
Машинально Виола вспомнила, как полгода назад для реферата по социологии она с компанией друзей проводила эксперимент на случайных прохожих. В первой части эксперимента — пыталась попросить что-то у людей, например — телефон, как сейчас Витя. Практика показала, что лишь единицы вообще останавливались в ответ на просьбу о помощи, и лишь единицы из этих единиц — давали свой сотовый телефон позвонить. Да и те — пристально смотрели на экран, когда она набирала номер: не в Лондон ли звонит эта странная девушка? Не выйдет ли доброта боком и не обойдется ли этот звонок в несколько тысяч рублей? Второй этап эксперимента — попытаться наоборот дать что-то людям. Протянутый билет в кино взяла лишь одна девушка из примерно двадцати прошедших мимо. Протянутые 100 рублей — не взял никто! Все останавливались, начинали задавать вопросы: «А что?» «А зачем?» «А почему мне?» Но первая реакция — отторжение и только отторжжение.
«Своего мы не отдадим, но и чужого нам не надо!»
— Возьмите, пожалуйста! — она буквально сунула деньги мужчине в руку. — Вряд ли ваш телефон стоит дороже. А мне правда очень нужно домой позвонить! Очень-очень!
Мужчина пристально посмотрел ей в глаза и, так и не взяв деньги, потянул из кармана сотовый телефон. Простенькую «Нокию», которая не стоила не только 15-ти тысяч, но вряд ли даже в лучшие свои годы тянула хотя бы на три.
— Я верну, правда! — сказала она, отходя с телефоном в сторону и набирая папин номер. Именно папин. Он способен выслушать ее спокойно и без паники, а потом убедить маму не волноваться. Сама бы она с этой задачей не справилась.
— Папа, привет! Это я! — крикнула Виола в трубку, едва отец взял трубку.