И уж тем более, она впервые ехала в машине рядом с человеком, убившим четверых только на ее глазах. А уж скольких он убил за всю свою карьеру наемного специалиста по несчастным случаям, она старалась не думать.
Сейчас страх уходил. Виоле казалось, что навсегда, потому что темное и страшное не может жить среди этих ярко-зеленых склонов, под этим оранжевым солнцем, медленно превращающимся в красное.
Солнце клонилось к закату. Виола отстранено наблюдала, как оранжевый диск ныряет за холмы и горы, то показываясь, то прячась вновь. Сиденье «УАЗика» «Хантера», в просторечии все еще именуемого «Козлом» за прыгучую манеру езды, не шло ни в какое сравнение с комфортным кожаным креслом «Range Rover'a», но в конечном итоге удобно устроиться можно было и в нем. Трясло, конечно, немилосердно, но и ехать оставалось скорее совсем чуть-чуть.
Да, чуть меньше часа назад Витя сменил машину.
— Жалко его бросать, — пояснил он Виоле, когда они проехали мимо туристической базы, на которой висел громадный прокат с надписью «Прокат автомобилей», а за забором виднелись крыши «УАЗов», — но меня ищут, а нам с тобой незачем привлекать внимание, так что от джипа придется избавиться. Пройдемся немного пешком.
После тех четырех убийств это была самая длинная произнесенная им фраза за всю дорогу. Все четыре с небольшим часа пути они проехали молча, каждый осмысливая происшедшее и думая о будущем.
Машину Витя загнал в проулок между частными домами, почти что к обрывистому берегу стремительной Катуни. Забрал с заднего сиденья оба пакета — и с деньгами, и с вещами, купленными Виолой, вздохнул — видно было, что прощание с автомобилем дается ему нелегко…И как-то просто и естественно взяв Виолу под руку, зашагал обратно к базе отдыха и к точке аренды автомобилей.
— Может, на этой базе и останемся? — предложила Виола. Ей нравилось здесь. Катунь в нескольких шагах, живописные горы вокруг, сосны, легкий ветерок и, о чудо, ни единого писка комаров.
— Нет. Проедем еще. Я хочу поближе к Чемалу остановиться — там, насколько я знаю, туристический центр Алтая. Все основные достопримечательности — там.
— Я только по Чемальскую ГЭС слышала.
— Ну, хотя бы она. Говорят, красивое место. Надя моя ездила туда в школьные годы, когда Алтай еще не был сибирской туристической Меккой. Рассказывала, что там очень красиво и интересно. И вообще, судя по профилям в социальных сетях, любой человек обязан иметь фотографию на телефон с вытянутой руки, фотографию на телефон перед зеркалом, и обязательно фотографию на фоне Чемальской ГЭС. Ну, любой сибиряк, я имею в виду.
— Ага, — улыбнулась Виола, — а еще в обязательном порядке у каждого должна быть фотография из Храма тигров в Тайланде, на которой ты кормишь тигренка из бутылочки. У тебя есть?
— Есть!
— И у меня есть.
— Вот! А на Чемальской ГЭС ни ты, ни я не фотографировались. И не были. А ведь на том свете только и разговоров, что о Чемальской ГЭС!
Витя улыбался, но Виола не улыбнулась ему в ответ. Неудачная шутка. Она не хотела больше говорить о смерти.
Она думала о другом. О тиграх в тайском храме… О гордых и сильных животных, которым так нужна защита. В Храме Тигра, куда окрестные жители приносят всех найденных тигрят, как раненных, так и просто оставшихся без родителей, тигров кормят только вареным мясом и кошачьим кормом, не давая почувствовать вкус крови. И эти громадные кошки, способные проломить человеку череп одним ударом лапы, позволяют монахам и самым смелым туристам, гладить себя, чесать себе пузо. Они не знают другой жизни, не знают, насколько сильны и опасны. Зато они будут жить, а не станут жертвой пули браконьера… Будут жить, но никогда не узнают вкуса крови и азарта охоты. И никогда не станут грозой джунглей и окрестных деревень, не станут героями страшилок для тайских детей, тиграми-людоедами.
Не помешал бы такой монастырь и людям. Храм телекинетиков, например. Место, куда можно привести оставшегося без родителей мальчика, способного раздавить человека в лепешку, просто пожелав этого. И сделать это раньше, чем он узнает вкус крови…
Глупости все это, конечно… Человек — не тигр. Человек куда страшнее. Да и Витю уже поздно кормить вареной курицей и сухим кормом, вкус крови он уже узнал.
— Жалко, ты телефон выкинул, — сказала она.
— Почему?
— Да вдруг захотелось сфотографироваться с тобой. На память.
— Фото с тигром у тебя уже есть, а с телекинетиком-убийцей — нет? — едко спросил Витя. Видимо, его мысли бежали в том же направлении.
— Да! — неожиданно резко ответила она. — В версию, что я просто хочу, чтобы у меня осталась память о тебе, ты все равно не поверишь.
— Поверю. Но преобладает у тебя все же желание сфотографироваться с тем, чего на свете быть не может, верно?
Виола умолкла, не решаясь встретиться с Витей взглядом, признавая его правоту.
Но как же ей хотелось защитить его. От преследующих его людей и от самого себя, от тоски и одиночества, от собственных страхов и от этого пресловутого «вкуса крови». Как ей хотелось, чтобы происшедшее под Тальменкой больше не повторялось, чтобы Витя больше не брал грех на душу… Никогда!
— Все, пришли! — сказал Витя, останавливаясь перед воротами базы. — Дальше поедем на куда менее комфортном, но и менее заметном автомобиле.
Менее заметным автомобилем оказался «УАЗ» — не молодой, прыгучий и громкий, но в целом — вполне подходящий для поездки по Алтаю. Если верить указателям, до Чемала оставалось около 60 километров, то есть меньше часа езды — это время Виола вполне согласна была провести в этом автомобиле, ощущая попой каждую неровность дороги. Мысль о том, чтобы провести в «УАЗике» больше пары часов, приводила ее в ужас.
Витя взял его напрокат. Оформил договор, внес 10 тысяч залога за возможный ущерб и уже через полчаса вывел русский внедорожник с территории базы.
В машине они снова молчали. Страх прошел, в голове Виолы больше не билась мысль: «Я в машине с убийцей», но и говорить ни о чем не хотелось. В конце концов, она просто изрядно устала физически. День выдался тяжелым, полным необычного, пугающего, и просто выматывающего. Хотелось поскорее приехать хоть куда-нибудь, улечься в кровать и заснуть. Заснуть глубоким и безмятежным сном, ведь «Утро вечера мудренее» — это человеческий вариант компьютерного «Перезагрузись, может, все заработает». Пусть ночь сотрет черным ластиком все плохое, что было в этом сумасшедшем дне, пусть останутся только эти зеленые склоны, бирюзовая Катунь и яркое солнце над головой.
— Долго нам еще ехать? — сонно спросила Виола.
— Мы недавно указатель проехали: «Чемал, 15 километров». Считай что приехали.
— А где мы остановимся?
— Представления не имею. Тут отели на каждом шагу, выберем первый понравившийся.
— Мне вот этот нравится! — Виола указала на деревянный забор, мимо которого они как раз проезжали. Забор представлял из себя несколько кольев разной высоты, блестящих от свежего лака. Стилизован он был под небрежно установленный, имитирующий обыкновенный деревенский забор, но с первого взгляда было понятно: экстерьер отеля делал профессиональный дизайнер. Сбитая из досок и чурок лавочка, стоявшая у входа, лишь намекала на простенькое пристанище деревенских старушек, на деле тоже являясь элементом декора, как и вывеска над забором: «Деревенский отель «Привал путника»», как и сам вход, оформленный под калитку с навесом. Было в нем что-то такое деревенское-деревенское, навевавшее мысли о сельской глубинке. Не о той глубинке, где дома покосились, коров пропили, а мужики все поголовно ушли в запой, а о той, где румяная девица в сарафане, стоя у колодца, дает напиться холодной, аж до ломоты в зубах, воды, своему возлюбленному, облаченному в белый кафтан и подпоясанному кушаком. И стрекот сверчков, и запах сена, и аромат хлеба из открытого окна…
Собственно, мысли о хлебе посетили Виолу уже не благодаря изящно оформленной калитке. Над забором отеля гордо реял плакат-растяжка с громадной надписью: «ЕДА — ЗДЕСЬ!»
Машина остановилась. Витя медленно сдавал назад по пустой дороге.
— Хорошая реклама, — заметил он, кивая на растяжку, — мне аж есть захотелось. Хотя мне, собственно, давно уже хочется.