Вернувшись в город, я застал главную улицу забитой автомашинами с римской пятеркой на заднем борте: это был «сверхсекретный» знак 5-го мотоциклетного полка. Меня тотчас втащили в одну из них. Мои слова о необходимости явиться к коменданту во избежание ареста были встречены дружным хохотом. Зато предупредили, чтобы я попытался перехватить подготовленную «похоронку» для отправки моим родителям. Это удалось, как и в двух последующих случаях: официально я «исчезал без вести» трижды.
К коменданту города я так и не попал, от этого визита был освобожден начальником штаба 5-го полка майором Борткевичем, моим непосредственным начальником. Это был опытный офицер, предельно строгий и столько же справедливый. Несмотря на строгость, рейтинг его в полку был беспрецедентно высок как среди старослужащих, так и среди молодежи. Неоднократно можно было слышать слова: «Пока жив майор — есть полк, не станет майора — не станет полка». Слова оказались пророческими: майор погиб 17 августа 1941 года под Великим Новгородом при взрыве снаряда (стоя в пяти шагах от меня).
А тогда, в июле он провел очень искусный маневр, выведя 5-й мотоциклетный полк из основного направления удара значительных новых сил, подтянутых противником в район упоминавшейся деревни Клин чуть ли не одновременно с началом моей старорусской эпопеи.
К основной части полка я присоединился лишь на четвертый день. Последнюю часть пути машин уже не было, они разошлись по своим подразделениям, доставив им долгожданные боеприпасы. Санитарка же забарахлила и осталась «выздоравливать». Я пошел пешком и в одном из крупных сел встретил довольно большую группу милиционеров, стоявшую на главной площади. Удивлялся их новенькой форме. Прошел стороной, за домами, скорее всего, они меня не заметили или не захотели раньше времени дезавуалировать себя посередине большого села. А на другой день, уже в расположении одного из батальонов своего полка я услышал предупреждение о том, что немцы забросили в наш район диверсионную группу в советской милицейской форме. Вполне вероятно, что появление ее связано с неоднократно отмеченными самолетами, садившимися как вдали, так и в относительной близости по пути моего следования, но мной неопознанными. Это естественно, поскольку наши самолеты все же появлялись, особенно средние бомбардировщики, хотя и заметно реже германских. С последними, очевидно, связана и высадка вблизи достигнутой мной нашей части значительной группы немецких минометчиков, положивших начало ночному бою, охватившему далее и смежные участки, достигнув определенного напряжения, обусловленного как наращиванием численности войск и техники и усилением напора противника, так и все более упорным противостоянием наших войск. Хорошо помню, с каким уважением и надеждой произносились во многих частях фронта слова «шимская оборона», знаменуя героический отпор, встреченный немцами под, казалось бы, незначительным населенным пунктом, для преодоления которого понадобилось многодневное привлечение крупнейших авиационных подразделений.
Еще раз подчеркну, что я не считаю себя вправе описывать, а тем более — оценивать боевые операции, и ограничусь отдельными эпизодами, представляющимися мне характерными для первых месяцев войны на Северо-Западном фронте. И рассматриваю я их глазами восемнадцатилетнего юнца, лишь год прослужившего в армии, поэтому постараюсь быть предельно кратким.
Полагаю, что судьба оказалась дважды милостивой ко мне в середине июля 1941 г. — первый раз в благополучном разрешении казуса с контрразведкой, второй — во «встрече» с «милиционерами». Своих — танковую роту и минометчиков — нашел уже в сумерках на опушке леса, причем почти одновременно начался обстрел со стороны немцев, наши ответили, огонь продолжался всю ночь, утром двинулись танки (с обеих сторон). Я участвовал в этой операции; она показалась мне успешной: во всяком случае, немецкие (а точнее, чешские) легкие танки уступали нашим БТ-7 по огневой мощи и отошли, а несколько минометов были обезврежены. Сейчас уже не помню даты этого столкновения: думаю, что двадцатые числа июля. Далее был ряд подобных стычек с переменным успехом, и все в районе Старой Руссы западнее р. Ловати, Шимска на Шелони, Дубовицы, Перфино, Поволжья, Сольцов на Колошке и пр.