В.А. Городцов (1860-1945)
Читатель сам может судить о научной и учебной компетенции перечисленных только руководящих членов группы историков «воссозданной» и оставшейся в Москве части исторического факультета Московского университета. Список этот может быть значительно продолжен (Д.Г. Редер, С. Лясковский), уже не говоря о блестящих представителях московской классической школы — С.И. Соболевской, Я.В. Лавровском, С.И. Радциге, С.К. Богоявленском[3].
Эти благородные имена лучших представителей столичной интеллигенции навсегда будут связаны и с героической обороной Москвы, и с судьбами Московского университета в целом.
Я безмерно благодарен судьбе за то, что весной 1942 года поступил именно в эту «воссозданную» его часть. Все было еще в состоянии становления, начиная с руководства. Когда я впервые пришел в ректорат в начале марта с заявлением о приеме, ректором был профессор химии Костин, через неделю им стал уже географ профессор Д.П. Орлов.
Первая лекция, выслушанная мной в университете, состоялась в одном из зданий Геофака во дворе Моховой, дом 9. Читал ее доцент Владимир Евгеньевич Сыроечковский, читал замечательно. Внешне он несколько напоминал Я.В. Лавровского: та же внутренняя воодушевленность, те же глубокое проникновение в материал и симпатия к слушателям. Посвящена была лекция городам Северо-Восточной Руси и произвела на меня глубокое впечатление. К сожалению, Владимир Евгеньевич писал редко, но на предельно высоком научном уровне, безусловное свидетельство тому — его превосходная работа «Гости-сурожане». Лекции же его были подлинным подарком судьбы. Отмечу, что родной его брат Борис Евгеньевич, тоже историк-русист, на столь же высоком уровне читал в Госпединституте. К глубокому сожалению, Владимир Евгеньевич прожил очень недолго и был сменен тоже прекрасным лектором Сергеем Александровичем Никитиным.
Первая же лекция по археологии состоялась на следующий день в биологической аудитории на Большой Никитской. И читал ее, как и весь курс «Введения в археологию», Сергей Владимирович Киселев — один из самых ярких и талантливых ученых, прошедших через мою долгую жизнь. Нас свяжут многие годы работы, но поразительное обаяние его, образность мышления и речи я почувствовал при первой же лекции, посвященной крито-микенской культуре. Позволю себе утверждать, что помню ее по сей день. Я тут же представился как будущий (в мечтах) археолог и был вновь поражен открытой благожелательностью и радостным ободрением видного уже археолога. Он возбужденно заявил: «Быть тому! Ведь ты первый оттуда!» (с фронта. — Н.М.). С тех самых пор Сергей Владимирович никогда не говорил мне «Вы». Уже следующую лекцию я слушал у него дома — по соседству с традиционным домом Истфака, в Шереметьевском переулке. Начала формироваться археологическая группа (помимо автора — М.Г. Воробьева, В. Гесслер, О.Д. Дашевская, М.И. Пикуль, В.М. Раушенбах, Ю.E. Чистяков и др.), регулярные занятия с которой, начиная с периода камня, взялся проводить В.А. Городцов.
С.В. Киселев (1905-1962)
VII. Экспедиции военного времени: Москва, Царицыно, Никополь, Пантикапей
Я уверен, что в жизни каждого из членов этой группы времени военного лихолетья, занятия с перешагнувшим за девятый десяток корифеем отечественной науки, признанным классиком русской археологии, явились подлинным событием — одним из тех, о которых рассказывают внукам и правнукам. Мои же отношения с Василием Алексеевичем вообще сложились особым образом, особо позволю себе на них и остановиться.
Впервые я встретился с ним в середине 30-х годов у него дома, куда пригласила меня уже неоднократно упоминавшаяся его ученица Нина Иосифовна Рунина, приведшая нас с Крапоткиным из археологического кружка Дома пионеров. И уже тогда он с поразительными простотой и образностью рассказал нам об археологии, ее открытиях и перспективах («...старик Державин нас заметил и, в гроб сходя, благословил...»). И вот вторая встреча, через десять лет. Она длилась более двух лет и перешла — при всей возрастной разнице — в подлинную близость. Я несколько позже предельно коротко попытаюсь оправдать столь претенциозные слова, но прежде всего, хотел бы в самой сжатой форме представить фигуру В.А. Городцова такой, какой я вижу ее на фоне отечественной и мировой археологической науки.
История русской археологии знает целую плеяду блестящих имен и свершений, с самого момента ее возникновения — от Мельгуновского кургана до Черной Могилы, от Майкопского кургана до Копенского Чаа-таса, от Кармир Блура до Триполья, от прутского Идола до Новгородских берестяных грамот. Но и среди них особое место принадлежит Василию Алексеевичу Городцову — подлинному русскому самородку, научные свершения которого в полной мере были определены его природным талантом, целеустремленностью, блестящей исследовательской интуицией, постоянным стремлением вникнуть в суть явлений, высокой работоспособностью. Оказав решающее воздействие на самый процесс формирования первобытной археологии в России, В.А. Городцов внес неоценимый вклад в изучение фактически всех охваченных ей периодов — от палеолита до раннего железного века, да и всех последующих эпох вплоть до средневековья. Создается впечатление, что ему тесно было в рамках одного периода, одной, пусть и самой широкой, проблемы. Городцову было свойственно постоянное стремление к синтезу определяющих историческое развитие факторов, к широким обобщениям, к созданию теоретической основы, в которой так нуждалась на начальных этапах русская археология.
3
Проф. Сергей Константинович Богоявленский на истфаке преподавал латынь, кроме того, он был доктором математических наук. И каждые несколько лет поступал в университет (на 1 курс), заново, считая, что иначе безнадежно отстанет.