Резкие изменения наступают в VII в. до Р.Х., когда торговые связи побережья Понта с греческими городами Эгейского бассейна приобретают регулярный характер, обусловливая возникновение эмпориев, в том числе и на месте Пантикапея (на грани VII и VI вв. до Р.Х.), где фрагменты расписной посуды и остродонных амфор перестают быть редкостью. В период пантикапейского эмпория здесь появляются характерные образцы родосской и самосской посуды с росписью в ковровом стиле, а также подобные предметы и из прочих греческих культурных центров. Точный период существования пантикапейского эмпория пока не установлен. Во всяком случае, он уже функционировал в конце VII в. до Р.Х., в первой же половине VI в до Р.Х. был сменен полисом, возникновение которого обусловлено ожесточенной социальной борьбой в Милете около 590-580 гг. до Р.Х. Это рефлектировало на ситуацию в Пантикапее, где резко возросло число находок на городище, а возникновение полиса было обусловлено борьбой между двумя враждебными партиями милетцев, шедшей с переменным успехом, но при любом варианте резко активизировавшей как экономическую, так и политическую жизнь города, а также объединение вокруг Пантикапея целой серии греческих городов, расположенных по обоим берегам Керченского пролива, образовавших Боспорское государство со столицей в Пантикапее, занимавшей в период расцвета площадь около 100 га. На вершине находился акрополь с храмами и общественными постройками, на опоясывавших холм террасах располагались дома, мастерские, склады. Город обладал удобной гаванью. Но во II-I вв. до Р.Х. бурные политические события (восстания, внутренние и внешние войны, а также природные катаклизмы (землетрясение 60-х гг. I в. до Р.Х.)) нанесли Пантикапею значительный ущерб и потребовали значительных восстановительных работ. Но и после этого город сохранял значение крупного производственного и торгового центра вплоть до конца IV в., когда гуннские и прочие нашествия на суше и пиратские набеги с моря резко подсекли экономическую активность и политическое единство Боспорского царства и его столицы.
Несмотря на тяжелый урон, понесенный Керченским музеем в годы немецкой оккупации, часть коллекций удалось сохранить, как и отдельные участки довоенных раскопок. Музей был не только разграблен, но разорен, разбросан, депаспортизован. И восстановление хранилища уникальных древнегреческих ценностей юга России необходимо было начинать с наведения самого элементарного порядка. А для сохранившихся единичных сотрудников Музея задача была непосильна. Поэтому на соответствующем совещании в ИИМК В.Д. Блаватским было предложено послать в Керчь для помощи двух его учеников-дипломников, специализирующихся по античной археологии и имеющих в этой области пусть и минимальный, но опыт. Выбор пал на Милицу Георгиевну Воробьеву, участвовавшую в раскопках Фанагории еще в довоенные годы и прекрасно себя там зарекомендовавшую, и на автора этих строк. У меня такого опыта не было. Была влюбленность в античность со времен «Антигоны», экспедиция Б.Н. Гракова да семинар В.Д. Блаватского по древнегреческой керамике в ГМИН. О том же, что необходимо было сделать, представления у нас были весьма смутные. Самым кратким (и неопределенным) ответом могло быть слово «всё!».
Со столь конкретной программой мы и прибыли в Симферополь, а точнее, к длинному забору, символизирующему бывший его вокзал. Но нет худа без добра — у М.Г. Воробьевой еще с довоенных времен была знакомая в городе — рабочая из музея. Мы решили у нее остановиться и тотчас тронулись, забыв про вещи, в том числе и про четырехмесячную (с лишним) зарплату (на каждого!), оставленную в сумке на упомянутом заборе (а отошли мы уже километра на два). Бросился назад: к глубокому удивлению моему и сумка с деньгами, и весь багаж так и оставались висящими на станционном заборе, а через два дня мы уже были в Керчи.
Впечатление от города было несравнимо ни с чем. Никакого транспорта. Ни одного уцелевшего стекла. Электричество включается по щучьему велению. Водопровод тоже, хотя на многих улицах приходилось переправляться через озероподобные лужи. Вспоминалось уже получившее признание определение трех самых разрушенных войной городов: Сталинград, Ржев, Керчь. Здесь этот трагизм перекрывался славой Керчи, пронесенной через века и тысячелетия, начиная с полумифических поселений киммерийцев, прошедшей через ступень одного из активнейших причерноморских эмпориев, развившихся до полиса, игравшего ключевую роль в исторических судьбах и экономическом развитии Милета, вплоть до прямого участия в противостоянии внутримилетских группировок. Подчеркну, что Боспорское царство в период римского владычества отказалось подчиниться ему. Судьбы целого ряда народов, социальных систем и культурных образований решались на берегах Боспора. На долю его выпали самые суровые испытания: рознь и морское соперничество с Турцией, претензии на власть над Боспором, принимавшие различные формы в разные периоды, пресловутая защита единоверцев и не менее пресловутые политические, экономические, торговые интересы... Степень стабильности государства заметно колебалась, что в значительной мере обусловливалось экспансионистской политикой усиливающегося Рима и возникновением эллинистических монархий, резко интенсифицировавших эллинско-македонскую колонизацию Переднего Востока. Обстановка в то же время резко ухудшилась и в ближайших к Боспору северочерноморских степях, где большая скифская держава понесла катастрофическое поражение в битве с македонским царем Атеем.