Для меня это было открытие, и когда я вырвался из этого двора на улицу, все увиденное мне показалось лишь сном… Еще много дней и ночей меня преследовали открытые окна с белыми телами. Я не мог это уразуметь. Постепенно я начал понимать, что то, что я слышал от старших мальчиков и во что раньше не хотел верить, таки правда. К тому же я становился старше.
Нигде в Балете не царило такое оживление и шум, как на базаре «Йоны Пилдера», который находился через несколько дворов от дома моего деда. Этот базар распространял запах селедки и соленых огурцов на все улицы вокруг.
Мы, мальчишки, чувствовали себя там, как в собственном доме, и находились там часами. Мы просто так гуляли между кричащими продавцами живностью, птицей, рыбой, зеленью, прыгали по каменным ступенькам лавок, где продавали мясо, пожирали жадными глазами переполненные кошелки с различными печеньями или с любопытством наблюдали, как морские свинки на шарманках вытаскивали билетики для искателей счастья.
Попадался иногда и заработок – три или пять грошей за выгрузку из повозки картофеля или лука. Нередко мы устраивали какую-то шалость с торговцами домашних птиц и потом долго с удовольствием смеялись. Вот так мы проводили свое время, и никто нам не мешал в наших делах. Однажды, когда я прогуливался между торговцами овощами, меня позвала одна продавщица к своим кошелкам: «Послушай-ка, мальчик, погляди-ка за моими кошелками только одну минуту, я сейчас же вернусь». Я еще не успел дать свое согласие, как торговка скрылась, и поневоле я остался наедине с яблоками. Стою я и не знаю, что делать: роль сторожа мне не по душе, но просто так оставить свой пост мне как-то неудобно. Прежде всего, я выбрал самое красивое яблоко, и сам себя угостил. Тут вдруг появился передо мной полицейский:
– Твои яблоки? – спросил он строго. – Где твоя мама?
Мы, еврейские мальчики, вообще дрожали перед полицией, и, ничего не соображая со страху, я промямлил:
– Д-да, вот сейчас она придет…
– А разрешение торговать у вас имеется?
Тут я догадался, что моя торговка скрылась, чтобы избежать встречи с полицейским, наверно, у нее не было этого самого разрешения на торговлю. Но я так уверенно ответил «Ну разумеется!», что не вызвал у полицейского сомнений.
Полицейский сердито смерил меня взглядом с головы до ног и перешел к следующей торговке; у меня как будто камень с души свалился, будто я вырвался из его рук. Во время этого разговора я не заметил, что вокруг меня собрались женщины-покупательницы, которые щупали мой «товар».
– Мальчик, сколько стоят твои яблоки? – обратилась одна из них ко мне.
Я не знаю почему, но назвал цену, которая пришла мне в голову сама, как будто мною завладел нечистый. Не отдавая себе отчета в том, что делаю, я начал торговать яблоками.
Около меня собралось много покупателей, которые начали ссориться между собой; каждый из них хотел побыстрей купить у меня… и я взвешивал яблоки, брал деньги и работал, что называется, не покладая рук, и когда моя «яблочная мама» возвратилась, ее яблоки были распроданы, а кошелки пусты. От удивления она остановилась с открытым ртом, как будто онемела… Я уже приготовился к тому, что она мне сейчас всыплет, как следует, и я уже готов был улизнуть… но она, к моему удивлению, погладила меня по голове и со слезами в голосе сказала: «Благословен будь мой спаситель…» Я отдал ей все вырученные деньги до копейки, и она, опять-таки к моему удивлению, их не пересчитала. Я помог ей нести домой тяжелые весы, после чего она меня одарила несколькими серебряными монетами. Счастливый, я вернулся на базар с моим первым заработком, где досыта наелся душистых и аппетитных пряников с черникой.
Вскоре после моей базарной эпопеи выпал на мою долю еще один заработок. Вместе с несколькими мальчиками с нашей улицы и с моим старшим братом мы нанялись к Хаиму, он занимался изготовлением бумажных пакетов: сюда мы пришли уже вроде как пролетарии, чтобы заработать «на хлеб»: за 100 пакетов – 5 грошей.
Мастерская Хаима находилась в тесном подвале, где днем горела керосиновая лампа. Наш хозяин – маленький, худенький еврейчик с длинными пейсами, выдал нам старые-старые книги, и мы клеили из пахнущих подсолнечным маслом листов пакеты.
Каждый из нас складывал свою продукцию в стопу и время от времени наблюдал за соседями – чья гора растет быстрее. Мои товарищи были опытнее меня – не первый раз они делали здесь пакеты, и мне было досадно, что я отстаю от них. Много времени у меня занимала раскладка на отдельные листы больших книг. Во время извлечения при помощи ножа железных скрепок, скрепляющих листы, я порезал острием большой палец руки, так что кровь брызнула и залила книгу. Хозяин в гневе мне выговаривал: «Кривые руки!» Наложил на палец кусочек бумаги, перевязал рану тряпочкой, и я продолжал работать.