Моя мама любила людей, общаться с ними, выслушивать интересные истории, а потом пересказывать их другим. Особую любовь она проявляла к бедным людям, людям из своего сословия, сочувствовала им в их страданиях и заботах. Очень часто к ней приходили знакомые и друзья за советом и ее слово у них имело большую ценность. Она была педантично точна, исключительно честна и ненавидела лгунов, непорядочность и людей, выказывающих свое зазнайство, гордыню. У нее на всю жизнь осталось чувство классовой ненависти к богатым и она была глубоко убеждена, что хороших честных людей надо искать среди трудовых людей, которые зарабатывают хлеб собственными руками. Она плохо чувствовала себя среди зажиточных людей и избегала их общества.
Будучи очень красивой женщиной, она в молодости имела много поклонников, которые добивались ее руки, среди них немало богатых молодых людей. Из Америки приехал за ней жених – богатый. Всем она отказала и отдала предпочтение рабочему – моему отцу. Она была гордой, независимой от вещей и людей, которых она не любила, и не отступала от своих принципов настолько, что временами казалась немного суховатой. Но зато сделать добро человеку, к которому она была расположена – это было для нее святым делом.
Моя мать была отличной воспитательницей своих детей. Я этим ни в коем разе не хочу утверждать, что мы с братом вышли из ее рук хорошо воспитанными. О, сколько нам до этого не доставало. Многое из ее воспитательных концепций, если можно так назвать ее действия в этой области, удивляло меня еще в условиях тогдашней жизни. При ее образовании, вернее необразованности, с такими двумя вечно враждовавшими между собой, как я и мой брат, мать наша, как воспитательница, была исключением в нашей среде. Она у нас была строгой и не пропускала никакой финт с нашей стороны. Я вспоминаю, как однажды, придя поздно вечером с работы (это было еще в Лодзи), она потребовала у меня отчет, приготовил ли я все уроки. Я солгал. Она потребовала показать ей тетрадь. Чтобы выйти сухим из воды, я продолжал врать, что, мол, тетрадь я забыл дома у моего школьного товарища, с которым я делал уроки. Причем я назвал товарища, который жил почти на другой стороне города. Так она не поленилась, и, невзирая на то, что она только что, уставшая, зашла в дом, отправилась к далекому товарищу моему. Легко себе представить, что я тогда от нее «заработал». Во всяком случае, обманывать свою маму я больше не посмел.
Моя мать была против телесных наказаний, но, когда мы с братом выводили ее из себя, она не стеснялась и давала несколько шлепков по мягкой части тела. В более поздние годы я, полушутя, говаривал, что мало она нас шлепала.
Если в раннем детстве я был «хороший», а мой брат «плохой», то в школьные годы, особенно в 5-х классах, мы поменялись ролями. Мой брат усердно учился, правда, дома он ничего не хотел делать, а я, наоборот, не хотел учиться, мне больше нравилось бегать во дворе, играть в клипу, в футбол, волейбол и другие игры, бегать с ребятами на реку купаться, спускаться с горы на коньках, лыжах и санках, пробраться в кино без билета, ходить за город в лес за дикими грушами, устраивать разные пакости во дворе и в школе или просто слоняться без дела. Сколько ни старались втолковать мне мои родители, что я уже взрослый и пора уже взяться за ум – ничего не помогало, и они очень огорчались.
Правда, что касается помощи в доме – тут я служил примером. В некоторых случаях я был прямо-таки незаменим для своих родителей. Пока они были на работе, я ходил за покупками, прибирал в квартире, выполнял поручения. Помогал маме тащить кошелки с базара и в очень трудные 1931–1933-е годы вставал в морозные ночи, стоял в длинных очередях и приносил домой буханку хлеба. Нередко мне, маленькому мальчишке, удавалось прошмыгнуть в булочную без очереди – тогда я этим гордился и был счастлив. Однажды я за такие дела попал в милицию. Там меня продержали несколько часов, составили протокол и отпустили. Это был для меня несчастливый день, и не от того, что я пропустил уроки в школе, а оттого, что я домой пришел без «моего хлеба».