Дрокийские медики, с которыми у меня установились теплые отношения, проводили меня 1 сентября на поезд «Черновцы – Кишинев». Настроение у меня было приподнятое. Во-первых, осуществилось мое желание специализироваться в дерматовенерологии, во-вторых, мне хотелось познакомиться с городом Менделе Мойхер-Сфорима, о котором я был много наслышан.
Одесса. Свадьба
Когда поезд остановился на станции, и я уже простился со своими провожатыми, я вдруг увидел высокого худого парня с хорошо знакомым лицом. С котелком в руке он бежал к колонке с водой и натолкнулся прямо на меня. От неожиданности и радости мы вскрикнули и обнялись. Это был мой институтский друг Жора Оснос, который со своим отцом-профессором и своей черновицкой невестой (Бетей ее звали) ехал из Черновиц в Одессу к матери. Узнав, что я также еду в Одессу, он пришел в восторг и буквально втащил меня к себе в купе.
В Одессе я остановился в общежитии на Молдаванке недалеко от Еврейской больницы. Учеба в клинике имени Главчеса увлекла меня. Старая профессура была французской школы, и наши лекции проходили на высоком уровне. Мои учителя профессора Фельдман, Феркель, Ландау, Литвал, Лейтес своей эрудицией и глубокими знаниями оставили след в моей профессии и душе на всю жизнь.
Вечера в Одессе я проводил со своими институтскими друзьями еще с Фрунзе, которых было здесь немало и которых я здесь очень скоро разыскал. Каждый из них хотел меня познакомить с девушкой, хотел меня сосватать. Это было вполне естественно: прибыл в Одессу молодой доктор, порядочный парень уже в годах (около 28 лет), просто грех не женить его. Правду говоря, мне самому уже надоела моя холостяцкая жизнь, но я был изрядно разборчив и, кого бы мне не сватали, а сватали меня почти каждый день, не сдавался – девушки мне не нравились. И не потому, что я был такой гордый, наоборот, по натуре я человек весьма скромный, но связать свою жизнь просто так, потому что, в конце концов, надо жениться, – это было не в моем характере. Так прошло почти два месяца, и мои друзья потеряли какую-либо надежду меня женить.
Но как говорят у евреев – бог сидит сверху…
20 октября 1946 года вечером я пошел к своему другу Жоре Осносу, с которым встретился на станции Дрокия и с которым вместе приехал в Одессу. Вместе с матерью Софией Григорьевной он жил в двух красивых комнатах на улице Островидова, 65, возле консерватории, но, так как ему не удалось устроиться в Одессе на работу, он собирался поехать в Черновцы к отцу, заведовавшему кафедрой в медицинском институте. Я предложил Жоре пройтись по городу, но Жора сказал, что к нему сейчас должны зайти две знакомые девушки и попросил меня задержаться.
Не прошло и полчаса, как позвонили в дверь, и в комнату вошли с веселым заразительным смехом две молодые красивые девушки. Жора меня представил, затем поставил на стол патефон. Я никогда не был танцором, скорее всего из-за своей скромности, но когда по комнате поплыли звуки танго, неудобно было не пригласить к танцу девушек. Но перед этим мать Жоры, словно Брайнделе-козак[37], совавшая свой нос повсюду, шепнула мне, чтобы я пригласил танцевать Тасю, не Нюсю. Я кивнул головой, будто я ее слушаюсь, но пригласил я… Нюсю. Она мне сильно понравилась с первого взгляда. Жора пошел танцевать с Тасей. София Григорьевна проводила меня сердитым взглядом, но я притворился, что ничего не замечаю.
К концу вечера, когда мы оделись, чтобы проводить наших гостий, она зазвала меня в другую комнату и стала мне выговаривать, за то, что я ее не послушался и ухаживал не за Тасей, а за Нюсей. Ее выговор меня позабавил, я решил играть свою роль до конца и, прикинувшись простачком, переспросил ее: «Я разве танцевал не с Тасей?» София Григорьевна не могла простить мне этот вечер. Как выяснилось, к этому времени расстроилось сватовство между ее сыном и его невестой из Черновцов Бетей. Теперь София Григорьевна была озабоченна новым сватовством. Нюся ей нравилась больше, чем Тася. Мне тоже… Очень скоро я должен был себе признаться, что я готов. Каждый вечер я проводил со своей избранницей, и это были одни из самых красивейших дней в моей жизни. Вскоре София Григорьевна уехала в Черновцы к мужу, и Жора меня сосватал, что меня побудило остаться в Одессе и жить у него. Это меня устраивало, поскольку мне не надо было каждую ночь после свидания возвращаться в общежитие на Молдаванке, которая была знаменита не только Одесским жаргоном и песенками…
Жора знал, что шестисот граммов хлеба и мизерного пайка, который я получал по карточкам, не может мне хватать, и он, будучи лучше меня обеспечен материально, с особым тактом, чтобы не затронуть мою гордость, учредил со мной общую коммуну. Моя избранница часто приходила к нам и, глядя, как два холостяка готовят на электроплитке борщ и жарят котлеты, держалась за бока от смеха, но при этом говорила, что таких вкусных блюд она еще никогда не ела.