С одной стороны, чувственное явление не присуще самим атомам. Оно не объективное явление, а субъективная видимость. «Истинные принципы – это атомы и пустота; всё остальное – мнение, видимость» 5). «Только во мнении существует холодное, только во мнении существует тёплое, в действительности же – только атомы и пустота» 6). Поэтому единое не слагается в действительности из многих атомов, а «в результате соединения атомов кажется, что возникает всякое единое» 7). Только разумом можно поэтому созерцать принципы, которые уже вследствие малых размеров недоступны чувственному глазу и поэтому называются даже идеями 8). Однако, с другой стороны, чувственное явление есть единственный истинный объект, и «чувственное восприятие» есть «разумное мышление», а это истинное – изменчиво, непостоянно, оно есть явление. Но говорить: явление есть истинное – значит противоречить самому себе 9). Таким образом, то одна сторона, то другая превращается попеременно в субъективное или в объективное. И вот противоречие как будто устраняется тем, что обе противоречащие стороны распределяются между двумя мирами. Демокрит превращает поэтому чувственную действительность в субъективную видимость, но антиномия, изгнанная из мира объектов, продолжает существовать в его собственном самосознании, в котором понятие атома и чувственное созерцание враждебно сталкиваются друг с другом.
Демокриту, таким образом, не удаётся избегнуть антиномии. Здесь ещё не место объяснять её. Довольно того, что нельзя отрицать её существование.
Послушаем, наоборот, Эпикура. Мудрец, – говорит он, – относится к вещам догматически, а не скептически 10). И именно в том и состоит его преимущество перед остальными, что он убеждён в своём знании 11). «Все чувства суть вестники истинного» 12). «Ничто не может опровергнуть чувственное восприятие: однородное восприятие не может опровергнуть другое, однородное с ним, так как они равносильны, а неоднородное не может опровергнуть неоднородное, ибо судят они не об одном и том же; не может опровергнуть его и понятие, так как понятие зависит от чувственных восприятий» 13), – сказано в «Каноне». Но в то время как Демокрит делает чувственный мир субъективной видимостью, Эпикур делает его объективным явлением. И в этом он сознательно усматривает своё отличие от Демокрита, так как утверждает, что разделяет те же принципы, однако не считает чувственные качества существующими лишь во мнении 14).
Но если, таким образом, критерием служит Эпикуру чувственное восприятие; если восприятию соответствует объективное явление, – то остаётся только признать правильным выводом то, что заставляет Цицерона пожимать плечами. «Солнце представляется великим по своим размерам Демокриту, как человеку учёному и вполне овладевшему геометрией, Эпикуру же оно представляется величиной примерно в два фута, потому что он считает, что величина солнца в действительности такова, какой она нам кажется» 15).
В) Это различие теоретических взглядов Демокрита и Эпикура на достоверность науки и истинность её объектов проявляется в различии научной энергии и практической деятельности этих двух мыслителей.
Демокрит, у которого принцип не выступает в явлении, а остаётся лишённым действительности и существования, имеет зато перед собой, как мир реальный и полный содержания, мир чувственного восприятия. Правда, этот мир – лишь субъективная видимость, но именно в силу этого он оказывается оторванным от принципа и пребывающим в своей самостоятельной реальности; являясь в то же время единственным реальным объектом, мир этот имеет ценность и значение как таковой. Демокрит вынужден поэтому перейти к опытному наблюдению. Неудовлетворённый философией, он бросается в объятия положительного знания. Мы уже слышали, что Цицерон называет его vir eruditus[22]. Он был сведущ в физике, этике, математике, во всех дисциплинах, входивших в круг знания его времени, во всех искусствах 16). Уже приведённый Диогеном Лаэрцием перечень сочинений Демокрита свидетельствует об его учёности 17). Но так как для учёности характерно стремление всё больше расширять собираемый материал, направляя свои поиски вовне, то мы видим, что Демокрит объезжает полмира, чтобы накопить опыт, знания и наблюдения. «Из всех моих современников, – с гордостью говорит о себе Демокрит, – я объехал наибольшую часть земли, исследуя самое отдалённое; я видел наибольшее число земель и стран и я слушал речи наибольшего числа учёных людей, а в комбинировании линий, связанном с доказательством, никто меня не превзошёл, даже египетские так называемые арпедонапты[23]» 18).