– Это что за… – пробормотал он и тут же, мерзко ругаясь, рванулся к шоссе, по которому умчался вездеход.
С его глаз будто свалилась застилавшая их пелена. Нет, четыре танкиста вместе с ним, Догги, не сумели выиграть кампании. Он понял, почему с самого начала ему так не нравилась эта машина, и откуда у рохли водителя вдруг прорезался талант аса-гонщика. Он, Догги, собственными руками открыл врагу зеленую улицу к самому сердцу операции – дорогому, обожаемому шефу.
Догги задрал голову к голубому своду тоннеля, туда, где за этим мерзким лунообразным желтым светильником на высших административных уровнях, как он знал, находился сейчас совершенно беззащитный хозяин. Умнейшее, добрейшее, совершеннейшее существо во всей вселенной. Ему угрожает опасность. Ему угрожает скверная опасность. Ему угрожает неминучая опасность, которую Догги не в силах предотвратить.
Высшее существо полагалось на тебя, а ты… ты не оправдал оказанного тебе высокого доверия, вот так вот,– сказал он себе с отвращением и вдруг завыл от переполнявших его нечеловеческих чувств.
Глава третья
1
В огромном предбаннике служебных апартаментов Коммерческого президент-директора, облюбованных Киллой, были собраны все уцелевшие пассажиры злополучного корабля. Экипаж тоже находился тут, что вызывало, по крайней мере, у некоторых из пассажиров дополнительную нервную реакцию. На долгие томительные часы ожидания люди совершенно различного социального положения – с разных палуб, по меткому замечанию капитана шипа – оказались соединенными вместе к взаимному неудовольствию и неловкости.
Перед столом секретаря – настоящий живой человек, с ума сойти! – раздражённо подпрыгивал и размахивал руками какой-то промышленник, по видимости, может быть, даже и довольно крупненький. Подчеркнуто игнорируя всех присутствующих, он требовал, чтобы его немедленно провели в гостиницу, причем не в какую-нибудь пошлую ячейку, а в номер, и немедленно предоставили в его полное и единоличное распоряжение канал экстренной космической связи.
– Я вас!.. Я вам!.. Вы еще пожалеете, что устроили весь этот к-кавардак! Вы еще пожалеете, что родились на свет! К-какой болван посмел швырять меня с места на место?! К-какой к-кретин превратил звездолет в этот возмутительный мик-ксер?! К-как-кой негодяй навел на к-корабль этих омерзительных нападантов?!
Вульгарные вопли действовали крайне раздражающе на других пассажиров – не всех, упаси боже, только некоторых, изо всех сил позиционирующих себя представителями имперского экономического эксклюзива. И уж ничего странного, сури мои! Как известно, на безрыбье за рыбу сойдет и пережаренная протеиновая котлета, а что приличествует быку, уж никак не по рылу козлу какому-нибудь… Оные раздражанты всячески демонстрировали, что не менее крикливого промышленника скандализованы происшедшим, но стараются держаться в приличествующих рамках, ибо бомонд и элита они тут вам, или кто? И вообще? Хотя, разумеется, приглашение к следователю в первую очередь капитана, то есть представителя класса грязнопузой обслуги, казалось бы, вполне могло настроить и их тоже на праведную гневливость.
Несколько в стороне от остальных представителей социальных верхов, но и на подчеркнуто значительном расстоянии от низших, с видом человека, хорошо знающего свое место в обществе, сидел профессор ПТУ – политехнического университета, правда, не престижного, а с маленькой провинциальной планеты. Выражение лица его отнюдь не было искательным. Скорее, оно было задумчиво и полно достоинства… в меру. При особенно резких пассажах промышленника он бросал на него взгляд – нет-нет, отнюдь не осуждающий или, опять же боже упаси, гневный, а страдальческий. Как уже было сказано, высоколобый сэр хорошо знал свое место. А вот о его ученике, лучшем ученике, так сказать, гордости и надежде, выразиться подобным образом было никак нельзя.
Гордость, самой заметной деталью внешнего облика которой был огромный улыбчивый рот, бегал по приемной что твоя крыса по лабиринту, заглядывая во все углы с бессмысленным любопытством подопытного животного. При особенно заковыристых пассажах промышленника надежда подбегал к нему и с интересом смотрел прямо в рот. Бизнесмен старался изо всех сил игнорировать поведение яйцеголового придурка, но удавалось ему это плохо.
Сам допрос или, если хотите, собеседование, проводилось – видимо для обеспечения сугубой тайны следствия! – не в каком-нибудь кабинете или зале заседаний, а в обставленном с умопомрачительной роскошью и запредельным бархатным гламуром просторном лично президентдиректорском отдых-руме, отделенном от предбанника двойной дверью и постом секретаря.