Чарли задохнулся, он был раздавлен, расплющен и где-то даже, может быть, ошеломлен. Ему задавались какие-то вопросы, он отвечал на них, но и вопросы, и его собственные ответы просто скользили по поверхности сознания, ни на секунду в оном не задерживаясь и уж, во всяком случае, не оставляя ни малейшего следа в памяти.
И тут в великолепной, почти хрестоматийной ткани допроса произошел тот самый досадный прокол, из-за которого Инптуд несколькими часами позже готов был рвать на себе волосы от досады. Ибо именно в этот момент вся операция оказалась на грани провала.
На дисплее инфора остро, тревожно замелькала лампочка экстренного вызова, взвыла сирена и все более яркими, крупными и тревожными буквами принялась вспыхивать надпись Алярм.
Инптуд быстрым движением нацепил наушники, а глаза Чарли, зацепившиеся взглядом за его вдруг резко напрягшееся и посуровевшее лицо, стали заметно приобретать осмысленное выражение. Килла нервно оглянулась на Инптуда. Однако выражение лица шефа было настолько отсутствующим, а Чарли так выразительно повел носом, что медлить, как она решила, было просто нельзя. Пора было пускать в ход тяжелую артиллерию.
Привлекая к себе внимание щенка, Килла подчеркнуто танцующей походкой подошла к столику и принялась собирать с него посуду.
Действо разворачивалось по отработанной и многократно апробированной схеме. Вот ее рука пересекла столб света, падающий из окна – да-да, настоящего окна, чтоб ему, Чарли, провалиться! – и… рукав ее блузки как бы растворился в воздухе. Чарли невольно дернулся и широко разинул рот в тщетных попытках ухватить в окружающем пространстве глоточек воздуха. Секретарша круто развернулась, и сноп лучей ударил ей в грудь и заскользил вниз…
Если бы не это последнее обстоятельство, ей, вероятно, не только удалось бы отвлечь внимание щенка от любимого шефа, но и удержать его – щенка, разумеется, а не шефа – в этом состоянии своеобразного гипноза. Однако артиллерия оказалась чрезмерно крупного калибра. Чарли ошеломленно моргнул, вздрогнул и… пришел в себя. В лицо ему бросилась краска. Он набычился и, обиженно сопя, уставился в пол. Упрямо и просто-таки несгибаемо.
Когда через несколько мгновений Инптуд стащил с головы наушники, блестяще налаженный, идеальный, можно сказать, хрестоматийный контакт был безвозвратно утерян.
Конечно, положение еще можно было попытаться спасти. Ошеломить реципиента. Выбить новым шоком все воспоминания о только что происшедшем… э-э… недоразумении. Но для этого надо было очень и очень потрудиться, затратить прорву времени, а вот как раз его-то, времени, катастрофически не хватало. Да что там! Его просто не было. Преступники прошли через заставу Догги как нож через брикет подтаявшего масла. Не без потерь, но, черт побери, вполне могло быть и так, что потеря водителя в операции была просто-напросто запланирована. Исполнительница прорыва была экстра, а может быть, даже и ультракласса.
Инптуду явно не хватало информации. Приходилось признать, что у заказчиков операции он в качестве объекта разработки проходил если и не первым номером, то уж вторым-то точно. Именно он сейчас был главным препятствием на их пути к заветной цели… со всеми вытекающими отсюда неизбежными мероприятиями с их стороны. Но его собственной первоочередной задачей была сейчас отнюдь не собственная безопасность. Его первоочередная задача сидела перед ним в кресле и, уставясь в пол, обиженно сопела. Причем, громко.
– Что, зря я с тобою так? – сказал Инптуд устало. – Ну, извини. Я ведь никак не мог ожидать, что ты раскусишь тут все с такой легкостью. Я полагал, конечно, что ты много умнее и сложнее своего шефа, но кто мог ожидать, чтобы настолько? Поверь, мы работали с тобой по высшему разряду, ты должен не обижаться, чудак-человек, а гордиться, что даже этого оказалось недостаточно. Ну… кончай дуться. Уж если по существу, дорогой, ты должен знать, что хотя подобного рода работа совершенно необходима для дела, она совсем не доставляет мне удовольствия… Да?..
– Оно и видно, – пробурчал Чарли, не поднимая глаз.
– Совсем не доставляет, уверяю тебя. Я охотнее всего задавал бы прямые и честные вопросы. Однако ты себе просто не представляешь, как в нашем мире мало людей, с которыми можно говорить прямо и честно. Вот и приходится вертеться. Ладно. Давай напрямую. Дела у тебя обстоят совсем хреново. Именно у тебя. Существуют очень влиятельные и могущественные силы, которые за тобой охотятся. То есть, сейчас они, прежде всего, хотят устранить меня, но только для того, чтобы я им в их охоте на тебя не мешал. Как видишь, я делаю важное дело. От того, как я его сделаю, зависит жизнь многих людей и – обрати на это самое пристальное внимание – прежде всего, твоя. Да-да, твоя. Я очень хотел бы ошибиться, но ошибки в моей практике – увы! – случаются редко. Ну, вот. Теперь ты думаешь, что я тебя морочу. Как правило, люди не желают помогать полиции спасать себя. Чтобы не дать им свернуть себе шею, к чему только не приходится прибегать. И к гипнозу, и к обману, и… иной раз самому стыдно, да что поделаешь?