Инптуд вздохнул тяжко, но не без удовлетворения.
Да.
Таки не без.
Умный он-таки человек, следует признать. Без сомнения и без ложной скромности.
2
Попытка смыться Чарли, однако же, не удалась. В дверях, как оказалось, уже торчал очередной облом, не то чтобы двойник его давешнего мерзкорожего обидчика, но тоже, знаете ли… Облом, густо чавкая, жевал огромный кусман витаминизированного нефтяного битума и улыбался с самым гнусным видом… так что порыв Чарли к свободе был пресечен в зародыше, причем абсолютно бесцеремонным образом. Верзила пустил на пол длинную черную струю слюны, развернул Чарли снова лицом в комнату и, подталкивая его кулачищем в шею, невнятно пробормотал:
– Туда ты попал, туда.
…Кандидатша в сексподстилки?.. Х-ха!
Перемена в ее внешности была разительной. Сдвинутые к переносице брови. Хищный оскал напряженного рта. Перекатывающиеся под черной кожей одежды могучие мышцы.
– О, боже, где были мои глаза? – пробормотал Чарли.
Девица медленно приближалась, гипнотизируя его взглядом.
– Ну как, козел, еще не расхотелось пропальпировать секс-бомбочку? – громко спросил Чарли самого себя, и сам себе решительно ответил: – Расхотелось. Абсолютно.
Брови у красотки взлетели так высоко на лоб, что сомкнулись с волосами на голове, а выражение на морде лица сделалось до крайности обиженным и даже оскорбленным. Она метнулась вперед в броске, которому позавидовала бы королевская кобра, и ее сцепленные в пальцах руки пришли в тесное соприкосновение с ребрами Чарли… ну, о-очень тесное. Он почувствовал, как неодолимая сила вышвырнула воздух из его легких, подбросила в воздух его самого и расплющила о стену каждую клеточку его многострадальной спины. Несколько бесконечных мгновений он, как приклеенный, висел на этой стене, затем сполз по ней вниз и смятой тряпкой улегся на полу. Он с хлюпом потянул в себя воздух и… только после всего этого пришла боль – соответственно в каждой мышце и каждой косточке.
– Не распускай язык, – злобно прошипела девица. – Расхотелось ему. Козел.
Кивком головы она подозвала к себе верзилу и, ткнув пальцем в валявшиеся у стенки останки Чарли, буркнула:
– Займись записями.
Облом с предельной бесцеремонностью обшарил на Чарли всю одежду… потом еще раз… и еще…
– Дык… нету у него этого ничего.
– Как это нету? Совсем?
– Совсем.
– Ищи лучше, – девица на секунду задумалась. – Салфетки, салфетки ищи.
– Какие салфетки? – верзила обалдело вытаращился на командиршу.
– Ну, ты тормоз! – девица закатила глаза и с комическим отчаянием покачала головой. – Обыкновенные. Бумажные. Из ресторанов. Это мы с тобой вытираем ими пасть. Или руки. Или, там, еще что. А яйцеголовики пишут на них свои счастливые озарения и идеи. Как сядут друг с другом пожрать в общепите, так их тут же и осеняет из идей. Вот они и пишут. Сериалов, что ли, про эту публику отродясь не смотрел?
– Мне про яйцеголовых смотреть влом, – с обиженным достоинством возразил верзила. – И никакими салфетками я себе пасть не вытираю, рукавов у меня, что ли, нет? Вот если только, как ты говоришь, что другое… это да. Вытираю. Когда мне надо, а салфетки есть. Но у него никаких салфеток нету. Вообще ни клочка бумажки. Пара бутылок дринка есть. Есть еще коробка с проводами, гаджет, видеокамера и немного деньжат. А салфеток нету. Сама погляди.
Девица со всей бесцеремонностью обшарила Чарли от воротника до ботинок, досадливо сплюнула, уселась на стул и задумчиво покопалась пальцем в затылке.
–И в самом деле, нет, – признала она. – И где же они тогда?.. Ладно. Упакуй его.