Нет-нет, к встретившему и удостоившему его беседой по прибытии в Столицу сурю полицейскому чиновнику профессор не имел никаких, как бы это правильно выразиться, нареканий и, тем более, претензий – боже упаси! На счастье потерпевших, это был человек насквозь положительный и даже не лишенный известной доли общечеловеческих ценностей в виде знаний выдающихся индивидуумов… каковое и есть культура, сколько бы некоторые дебилы не орали, что культура – это тусовки с попсой, террянский фарфор в жилой ячейке и отдых на Крайенге. Всяческие знания, книги и прочие вернисажи начальство, хоть бы даже от образования, полагет отходами жизнедеятельности грязнопузых технологов от телеэфира и прочих яйцеголовых. Им, чиновным снобам, даже быть ректорами технологических университетов западло и влом. Недаром они повсюду изо всех сил интригуют, чтобы для переименования своих ПТУ в лицеи или, на худой конец, в колледжи. Идиоты! Даже самые обыкновенные убийцы благородно именуются у них сегодня киллерами или коммандосами. Как будто от словоименования что-то изменится в сути. Нет, судари мои! Ему, Н.У.М. Гитику, надо памятник воздвигнуть только за то, что нет у него за спиной личного кладбища. Что его хрустальная мечта просто прошвырнуться с доступными прошмандовками по приморским бульварам Крайенги, а не маршировать по ним гусиным шагом закатав рукава и скаля зубы. И уж, тем более, не поливать от пуза бульварные окрестности пулями из этой… как ее… из базуки.
Что касается полицейского инспектора, ему фамилия Гитик, оказалась не только знакома, но и вполне достойна в его глазах, так сказать, всяческого уважения и вообще. Правда, он куда-то забрал этого несносного Чилдрхена, а потом будто бы провалился сквозь землю. Причем, вместе с сукиным сыном Чарлеем.
Попытки отыскать хотя бы кого-нибудь из этих пропадантов окончились полным провалом. В отсутствии суря инспектора все его сотрудники, при нем производившие впечатление лиц, вышколенных до полного ой-ей-ей, тут же проявили себя самыми обычными чиновными хамами и, вообще, мурлом. Секретарша инспектора, отзывавшаяся на пугающее имя Килла, сразу же пресекла все вопросы профессора лаконичным "не имею понятия", сопровождаемым столь энергичным лязгом челюстей, что сурь профессор сам не понял, как оказался за дверью. Причем с мокрым от пота лбом. И с дрожащими коленями, между прочим.
Не имею понятия… вахлачка! Не иметь понятия можно о чем-то отвлеченном, мыслительном или даже философическом… то есть… именно что об умственном, а не о материальностях и фактах. А о таких конкретностях, как местопребывание полицейского инспектора или несносного ублюдка Чарлея, можно иметь или не иметь разве что представление, но уж никак не понятие. Кто бы ему, профессору, объяснил, почему это определение "чиновник" и выражение" безграмотный хам", как бы это правильно выразиться, семантически синонимичны и совпадают?
Подходить к этой мурене в юбке еще с какими бы то ни было вопросами сэру профессору решительно расхотелось. В конце концов, Чилдрхен не ребеночек и вполне способен сам о себе озаботиться. А сэру профессору следовало подумать о делах собственных – время идет, время отпускное, время отнюдь не резиновое, и ни одна живая душа ему не компенсирует ни единой секунды, потерянной по вине правоохранительных органов. Которые призваны помогать и обеспечивать, а они только палки тебе суют между ног… в смысле, как это… в смысле, футболят! Перед профессором во весь рост встал настоятельный вопрос: что дальше-то делать и как теперь быть, чтобы попасть, наконец, на Крайенгу?
Но вот как раз дальше дела профессора вообще пошли наперекосяк и, можно сказать, вразнос.
Куда идти человеку, попавшему в затруднительное положение вне привычного, как бы поточнее выразиться, ареала жизнедеятельности?.. Правильно, в ареал жизнедеятельности начальствующих над ним структур. Он и пошел! Пошел сокрушенно, скрепя сердце, ибо ничего особо хорошего для себя там ждать не приходилось. Из опыта. И оказался прав: отношение к нему в секретариате коллегиума суря имперского Координатора от образования, науки и технологии оказалось более чем обескураживающим. Профессор обратился в рецепшен коллегиума с естественным и вполне законным вопросом: как бы ему, так сказать, в его нынешней ситуации продолжить путешествие на отдых, насильственно прерванное антиобщественными антиимперскими элементами? Что в этом вопросе было не так? Что? Куда же ему еще было обращаться, скажите на милость, после столь кошмарных событий, оное путешествие злостно прервавших? Однако в рецепшене заниматься его делами наотрез, так сказать, не пожелали. Путешествующее лицо?.. Извольте проследовать в транспортный отдел канцелярии и не отвлекайте занятых людей. Тоже мне, занятые люди, ха, а то не видно, что за журнальчик перед нею, стервой, раскрыт, и что изображено на раскрытой в оном странице? Ей ли, мымре, на такие кондиции и стати рот разевать? Рылом не вышла! Транспортный же отдел оказался битком набит особями, уже давным-давно жаждущими от начальствующих структур аналогичного вспомоществования. Так что желание профессора как можно скорее удостоиться аудиенции у Управляющего отделом вызвало среди окружающих отнюдь не сочувствие и понимание, а всего лишь снисходительное удивление подобной наивностью, плавно перетекающее в указание перстами в самый конец длиннющей очереди.