За три квартала от дома была большая поляна, на одной стороне которой строился Дом правительства, так называлась эта стройка, а другая сторона представляла из себя большую зеленую лужайку. Здесь-то Чик и приспособился пасти свою корову.
Около десяти безмятежных дней провел Чик вместе с коровой на этой лужайке. Хотя Чик знал, что здесь корову пасти нельзя, он не думал никуда уходить отсюда, тем более, что здесь его никто не трогал.
В сущности, пасти корову нельзя было нигде, хотя держать корову разрешалось. Чика удивляло и потрясало это противоречие. Из разговоров взрослых Чик знал, что корову в их городе разрешают держать. Но из этих же разговоров он знал, что пасти ее нигде не разрешают. Чик никак не мог одно соединить с другим. Он решил, что это произошло так. Один взрослый начальник разрешил держать коров, из чего следовало, что пасти их в городе можно. Но другой взрослый начальник запретил пасти коров, из чего следовало, что держать их в городе нельзя. Получалось, что первый взрослый начальник ничего не знал о запрете второго начальника, а второй взрослый начальник ничего не знал о разрешении первого начальника. Чик считал, что это противоречие кому-то из взрослых начальников надо растолковать, но кому именно, он не знал.
Однажды, когда на этой лужайке он пас корову вместе со своим сумасшедшим дядюшкой, к ним подошел милиционер.
— Уходите домой, — сказал он, — здесь корову пасти нельзя.
— Почему? — спросил Чик миролюбиво.
— Потому что здесь Дом правительства строят, — сказал милиционер и кивнул на стройку.
— Дом правительства пускай строят, — согласился Чик со строительством, — корова им не мешает.
— Мешает, — возразил милиционер.
— Чем мешает? — спросил Чик.
— Дом правительства строят, — терпеливо повторил милиционер, — комиссия может из Москвы приехать… Что, они на вашу корову будут смотреть?
— Зачем им смотреть на корову, — сказал Чик, — они будут смотреть на строительство.
— А если посмотрят на корову? — спросил милиционер.
— Ну и что, — сказал Чик, — посмотрят и отвернутся.
— Комиссия отвернуться не может, — строго заметил милиционер, — а корову в черте города пасти не разрешается.
— А держать корову в городе разрешается? — спросил Чик.
— Держать разрешается, — ответил милиционер.
— Но раз держать разрешается, — сказал Чик, — значит, и пасти разрешается.
— Нет, не значит, — ответил милиционер, — ты меня не путай, я законы знаю.
— Но раз держать разрешается… — начал было Чик.
— Держать разрешается, но пасти не разрешается, — перебил его милиционер.
— Это неправильно, — сказал Чик.
— Это правильно, — сказал милиционер.
— Но раз держать разрешается… — сказал Чик.
— Еще одно слово, — сказал милиционер, — и я оштрафую корову.
— Все равно это неправильно, — сказал Чик.
— Все, — сказал милиционер, — штраф пять рублей.
— У меня денег нет, — сказал Чик.
— А это кто такой, — спросил милиционер, — он глухонемой?
— Нет, — сказал Чик, думая, что милиционер довольно близко попал, — он мой дядя.
— Вот он и заплатит, — кивнул милиционер на дядюшку Чика.
— Батум, Батум, — сказал дядя, чувствуя непорядок и начиная раздражаться.
— В Батуме то же самое, — сказал милиционер, — законы везде одинаковые.
— У него тоже денег нет, — сказал Чик.
— Это мы выясним, — сказал милиционер.
— Он сумасшедший, — сказал Чик.
— Как штраф платить, все сумасшедшие, — сказал милиционер.
— Батум! Батум! — более четко повторил дядя.
— Он правда сумасшедший, — сказал Чик.
— Тогда почему он не в сумасшедшем доме? — удивился милиционер, как и все в таких случаях.
— Ему разрешается, — сказал Чик, — он вреда никому не приносит.
— А справка есть? — спросил милиционер.
— Нет, — сказал Чик, — он всегда с нами живет.
— А почему он вспомнил про Батум? — спросил милиционер.
— Он всегда про Батум вспоминает, — сказал Чик.
— Очень интересно, — загадочно сказал милиционер, — но в Батуме граница.
— Он всегда про Батум вспоминает! — воскликнул Чик, чувствуя, куда гнет милиционер, и стараясь отвлечь его от этих мыслей.
— Шпионы ходят по стране, — сказал милиционер.
— Знаю, — согласился Чик.
— В том числе и под видом сумасшедших, — сказал милиционер.
— Знаю, — согласился Чик, потрясенный тем, что милиционер подозревает дядю в том, в чем Чик сам подозревал его когда-то. — Но он настоящий сумасшедший. Его доктор Жданов проверял.