— И что ранили тебя? — полюбопытствовал я.
— В голову. В висок одна, вторая рядом, — ответил дед. — Чуть мозги не вытекли...
Даже не верилось. Две пули в голову и в такие места.
— Дед, как же ты выжил?
— У нас было парочка мощных полевых целителей, они то меня быстро поставили в строй.
— Ты сознание терял, когда пули попали?
— Нет конечно, я же одарённый. Смерть ходила рядом, но я выжил… а вечером ходил в атаку.
— А если бы не было рядом целителей, что тогда? Выжил бы? — не унимался я.
Дед что-то деловито сопоставил в голове и выдал:
— Скажем так… шанс умереть был очень серьёзный. Вставай Миша, хватит болтать!
Проведя пару тренировочных атак на дерево, я с удовлетворением понял, что мои результаты не ухудшились за ночь. Я по прежнему не всегда держал защиту, не всегда попадал по дереву, а когда попадал сила атаки оставляла желать худшего.
— А теперь Миша будем тебя пробивать.
— Это как? И для чего?
— Для чего? В твоих атаках мало силы, ты не вынослив, всё это из-за того что в тебе мало энергии. Надо тебя разжечь как следует. Потенциал у тебя есть. Пробивается это тренировками на грани возможного и безопаснее делать через тренировки физического тела.
— Дед я ещё со вчерашнего дня не отошёл. Как же мне тяжко, ты не представляешь!
— Представляю, — ответил дед. — Я тоже через это прошёл только начал в двенадцать лет… А ты должен был в тринадцать, но я ушёл на войну и ты сачковал.
— А неужели нет каких кружков, где бы тренировали одаренных.
— При императоре есть такое для сирот. Платные есть… но это если уже совсем припёрло. Если это узнают чужие одарённые, сразу поймут что с твоим родом что-то не так. Это говорит о слабости рода. Никто посторонний не должен знать твои сильные и слабы и стороны.
— Но ведь на войне твои боевые товарищи, они ведь знали…
— Ты сравнил Миша, — посмеялся дед. — Эти люди мне как браться. Мы с ними сроднились там и конечно знали друг о друге очень многое… держи рюкзак.
Дед подал мне рюкзак и я сразу ощутил его тяжесть чуть не согнувшись. Глянув внутрь я увидел что дед нагрузил его камнями.
— Сколько там? — спросил я.
— Килограмм пятьдесят, — ответил дед. — Походи пол часика, я ещё камней найду.
— И много ещё? — спросил я хладнокровно натягивая на себя рюкзак. Надо сказать что рюкзак был довольно неплох, там даже имелось нечто наподобие пояса, такая штука которая снижает нагрузку с плечевых ремней и как следствие со спины. Я обречённо втащил на себя эти пятьдесят килограмм, даже не удивляясь тому что смог это сделать. Целых пятьдесят!
— Килограмм сто двадцать он выдержит, — ошарашил меня дед. — Но мы тебе больше сотни не положим. Наверно меньше, девяносто хватит. Будешь лазить с ним по скалам…
— Дед, а может не надо? — спросил я с сомнением.
— Надо, — сказал дед. — Пока по приседай.
Я стал приседать с пятьюдесятью кг на плечах и с удивлением обнаружил, что смог сделать двадцать раз. Меня это впечатлило. Хотя дед остался недоволен, говоря что минимум это шестьдесят килограмм на сто повторений.
А дальше начался ад. Дед навалил мне ещё камней, ноги непроизвольно подогнулись и я чуть не упал поле приседаний. Сил не было уже через пол часа ходьбы с пятидесятикилограммовым рюкзаком. Но дед требовал идти и лазить по скалам.
— Пока сними рюкзак и поотжимайся, поприседай так, без веса, — сказал дед.
Я подчинился. Устал ещё больше, а затем мы пошли лазить по скалам. Испытывая невероятное напряжение, боль в мышцах и усталость я лазил по этим скалам до двух часов дня и всё это время надеялся, что рюкзак вот-вот порвётся. В итоге кожа скрипела, ткань трещала, но так ничего и не порвалось…
Ноги я перестал чувствовать ещё к двенадцати дня, каждый раз они норовили подломиться и приходилось этот момент контролировать что бы не полететь вниз. Скалы те были невысокие пять максимум десять метров, но этого охватило бы, что б покалечиться. Часто приходилось хвататься за камни уступы и подтягивать себя наверх, затем толкаться руками от земли, когда я ложился, так как ползти безопасней. Ещё плюс отжимания… Поэтому руки тоже устали к двум часам неимоверно, до боли в мышцах. Я до сих пор не знаю что меня заставило всё это вытерпеть и выдержать…
К пол третьему мы вернулись назад я сел на землю и встать уже не смог. Тогда дед сжалился и помог снять рюкзак, а сам отошёл по делам, приказав разжечь мне огонь для обеда.
Я повиновался.
Не вставая я потянулся к толстой ветке и разломал её топором на три части. Руки тряслись, я обиделся на деда: почему он не разжёг огонь магией ,если может. Почему я еле живой вынужден это делать руками. А состояние было такое, словно еле живой. Пот только-только высох и я стал проваливаться в какое-то коматозное апатичное состояние. Хотелось просто лечь и лежать. Но я превозмог себя и стал стругать для костра стружу. Сперва всё шло как надо, но очень медленно. Руки тряслись, не слушались. Тогда разлившись, я стал делать это сильней… и тут чуть не срезал себе кусок пальца. Отравленным ножом…
Я даже не успел вскрикнуть от боли. Показалась кровь, медленно потекла по руке и первые капли упали на землю. Сперва ничего не происходило, а я просто сидел в шоке и никак не мог поверить. А затем рука стала холодеть.
— Дед, дед! — закричал я.
Когда через минут прибежал дед я уже лежал на земле. Холод потихоньку сковывал мои руки и ноги и добирался до сердца. А холодный камень ещё не нагревшийся с зимы активно этому помогал.
Увидев моё плачевное положение, дед сразу ко мне подбежал:
— Что случилось Миша? — на его лице отразился сильный испуг.
— Вези меня в город, — сказал я. — может спасут.
— Да что с тобой?! — тряхнул меня за плечи дед, пытаясь найти раны.
— Нож отравленный, — я показал ему руку в крови.
— Тюфу, — дед бросил меня на землю, грубо спросил глядя сверху вниз: — Миша ты дурак?
— Нет, — ответил я ничего но понимая.
— Миша в тебе магия огня, ты можешь переварить любой косвенный магический яд или физический. Любой. Единственная причина по которой ты можешь умереть от яда, это если сам захочешь или тебя очень сильно ударят прямой магией…
— Что делать? — спросил я.
— Тело должно само справиться. Ты можешь помочь магией, сжечь.
— Я не могу, сожги ты, — сказал я лёжа на земле.
— Тюфу, — простонал дед и щёлкнул пальцами коснувшись моего плеча. Сразу потеплело ,разлилось по телу. Я глубоко вздохнул. Дед же отвернулся и копался в рюкзаке, а потом повернулся и сказал:
— Хватит валяться, вставай, — он кинул мне бинт и какую-то мазь.
Но так легко я в тот день не отделался. Пообедав овсянкой, дед вновь стал меня напрягать. Я опять пошёл лазить по скалам, вернее теперь уже бегать, а так же приседать, подтягиваться на ветках деревьев и отжиматься. Иногда кидал камни. Всё это словно робот, словно не в себе я делал до шести часов вечера. В тот момент весь мой разума, все мои мысли были сосредоточенны на выполнении того илииного физического действия. Всё это требовало неимоверной воли, которой я думал у меня нет. Я не знал что такое вообще возможно.
После этого заломило даже кости. Особенно на руках.
В пол седьмого ожидая в палатке завтрака я услышал нечто наподобие похвалы от деда:
— Неплохо Миша, я думал тебя после рюкзака уже не поднимешь…
Ах вот оно как! Можно было после рюкзака никуда не идти! Я хотел сказать деду что-то обидное, но не ничего не придумал. Решил полежать, подумать. Но провалился в сон. Дед разбудил меня в двенадцать и заставил съёсть гречки с маслом. Сонный, вялый, но я проглотил её за пару минут и опять завалился спать.
Наставник, скотина, куда ты меня кинул?! Но затем по душе разлилась благодать ,я вспомнил что завтра мы уезжаем из этого тренировочного лагеря!
Утром я встал и понял что у меня болит всё. Всё что только можно. И мышцы пресса, который я не делал. И спина. И ноги. И руки. Даже шея! Всё это болело и невероятно сковывало движение, вызывало дикие боли особенно первые минут пять. Боли в мышца, в жилах, в костях. Во всём!