— Не поэтому, чёртов ты идиот! А потому что когда волколюд находиться в облике антропоморфного волка, у него снижается контроль над своими действиями. Особенно у такого молодого как ты!
— Так есть, — сказал Киж.
— Ведь тебе же говорили что до двадцати пяти лет ты не должен обращаться в волка без старших товарищей? Говорили что бы ты не делал этого без приказа с их стороны?
— Так есть.
— Сколько раз тебе это говорили за твою жизнь?
Киж молчал, опустив голову, и старался опустить её ещё ниже. Но ниже было некуда.
— Сколько?! — повысил голос Бутас.
— Я не помню. Наверно раз сто…
— Наверно все двести! Или триста! — отрезал Бутас. — Но ты всё равно нарушил закон. Нарушил потому что тебе плевать на клан!
Бутас вздохнул. Посмотрел в окно. Там уже приготовили гильотину для Кижа. Рядом стояло десять волколюдов.
— Тогда не обижайся, что тебя казнят. — сказал сухо Бутас.
Киж вскинул глаза, полные слёз и жалости к себе и мольбы. Они стали как у щенка, они моляще смотрели на Бутаса. Но Бутас отвернулся. По сути парня казнят ни зачато. Это волчья природа. И волкам бы он не причинил вреда. Но… обстоятельства настоящего дня таковы, что иначе никак. Пока он бегал в таком виде спасаясь от своих сородичей из другого клана, успел убить ненароком пятерых обычных людей, ранить полицейского и задеть двух одарённых бояр. Целых двух! И полицейский витязь. Чёрт их возьми!
Понуро, глядя в сторону пятеро волколюдов вели Кижа на плаху по мокрой, почти потерявшей цвет траве. Он шёл с опущенной головой. Бутас смотрел в окно. Смотрел за тем как его нагибают, как просовывают голову. Лишь в тот момент, когда брызнула кровь и голова Кижа покатилась по мокрой траве, лишь тогда он отвернулся и позвал своего верного, вечного адъютанта Охлопко.
Послышался резкий топот на лестнице и Бутас понял что тот тоже смотрел из окна лестницы на казнь Кижа.
— Так есть, — вбежал Охлопко.
— Подготовь машину, поедем выбивать квоту.
— Так есть, — сказал Охлопко и скрылся внизу в гараже.
Выбивать квоту Бутас не любил, хотя в первые годы правления делал это с особым удовольствием. Чёртовы волчьи традиции. Ну разве должен лично участвовать глава настолько крупного клана в таком предприятии. У бояр такого никто не придумает. Они же — волки были в плену своих традиции, в плену цепей своих традиций и цепи эти не только ограничивали их но и поддерживали их своими звеньями гласных и негласных правил.
— Чёрт бы побрал всё это, — сказал в слух Бутас. Эта традиция показывала как долго тот ил иной клан остается в силе. Ведь если даже он проиграет своему молодому оппоненту, то все отметят как храбро он сражался, как был вынослив и силён для своего возраста. Посчитают каждый год и килограмм массы, и сопоставили с его оппонентом и поймут насколько породист его клан. Бутас всегда старался решить дело словами, не переходя до физического столкновения. Понятно что нападать друг на друга могли лишь главы более менее равных кланов. И на самом деле он… не то что бы боялся, но противился тому дню, когда он может проиграть. Тогда ему пришлось бы выбирать кого-то более сильного из своего клана и делать его номинальным главой клана, сам же он станет фактическим но не официальным главой. А это уже всё таки не такая власть как абсолютная. Поэтому такие собрания его нервировали и он бы вовсе сейчас на них не ходил, но это во первых признак явной слабости, а ещё может вызвать подозрения. Но пока, несмотря на свой немалый для волколюда возраст в пятьдесят пять лет, он оставался сильным.
Здание, где собирались главы волчьих кланов, что бы принять те или иные решения так и называлось «Волчий дом». Построенное в античном стиле с двускатной крышей, и колонами по периметру оно было высотой с хороший трёх этажный дом с высокими потолками. Но кроме, колонн, на входе стоял в полный рост Фенрир. И если классический Фенрир из скандинавской мифологии имел вид сверхъестественного огромного волка, то тот Фенрир который стоял во весь срост на входе «Волчьего дома» больше походил на египетского бога Анубиса — человека с головой собаки, только с головой волка. Почему именно так он выглядел? Любой волк мог дать ответ на этот вопрос. В Видениях получаемых волколюдами, Фенрир непременно выступал в образе исполинского существа подпирающего небеса, с головой волка и туловищем человека, в руках он держал огромный топор, а глаза горели адским красным пламенем ярости не сулившем ничего хорошего своим врагам. Кроме одежды на нём была лишь набедренная повязка сшитая из шкур разнообразных животных.
Бутас вышел из машины с четырьмя охранниками, одними из сильнейших бойцов его клана. Они были вооружены двумя короткими топорами, для удобства битвы в тесном помещении и на всякий случай с кристаллами на шее. Брать на место огнестрельное оружие запрещалось, ещё шестеро, с пулемётами каждый, остались в машине снаружи. Иногда в драки включались не только главы кланов но и их телохранители, что перерастало в бойню. Подобный случай был у Бутаса лишь единожды в молодости, когда он прибыл в двадцать шесть лет в первый раз на деление квот. Тогда его не восприняли всерьёз… в итоге было много крови, мёртвые телохранители с обоих сторон… но один живой Бутас с оторванной головой врага в руках. В огромном зале всё это наблюдали другие главы клана и вынесли тут же решение о правомерности действий. Хотя многие были недовольны что Бутас не пощадил главу клана с которым у него вышел кровопролитный спор...
Бутас прибыл последним, но не опоздал. Его охрана отворила массивную дубовую дверь и он оказался внутри. Волколюды молчали, предпочитая вести разговоры, когда вокруг нет потенциальных недругов. Слева и справа до самого конца огромного зала располагались длинным рядом скамейки в пять ярусов. В противоположной стороне от главного входа, стояла массивная печь, которую топили когда снаружи стояли морозы. Зал был заполнен едва ли на треть. Явились главы половины более менее крупных кланов. Делить предстояло клан Красного Волка. Каждый глава клана должен был озвучить какую квоту он хочет получить, то бишь насколько сможет официально увеличить численность своего клана. Существовали негласные правила зависимости численности клана выдвигаемого претензии, общей квоты и количества мест на которые может этот клан претендовать. Если к примеру клан небольшой, то он никак не мог претендовать на десять процентов от общей квоты.
Посредником или арбитром, что на самом деле было где-то между этими двумя понятиями, выступал уже который год Кулем из клана Железного Волка. Избрали Кулема одиннадцать лет назад сроком до пятнадцать годов, всем волчьим собранием, и теперь ему за эту работу давали один процент от общей квоты с округлением в меньшую сторону. Он был худ, сух и немощен; седые волосы были до локтей, что характерно для глубоких стариков волколюдов; на плечах висела шкура медведя что бы греть его кости. Старый, восемьдесят девять лет от роду, волколюд сидел ближе в задней части зала на деревянном кресле за резным столом. Рядом сидел писчик и записывал все данные в журнал.
— Главы кланов, я арбитр по квотам — Кулем из клана Железного Волка, назначаю собрание открытым. Начинайте свои претензии, — сказал Кулем дрожащим, старческим голос.
Слева встал рослый волколюд и сообщил:
— Я Обрют из клана Рыскучего Волка предъявляю претензию на квоту в десять единиц!
Кулем посмотрел через плечо писчика, прищурился, затем напрягши связки, громко сказал:
— Принято! Клан Рыскучего волка — десять единиц!
Встал ещё один волколюд. Немолодой, низкорослый:
— Я Ревяк из клана Клыкастого Волка предъявляю претензию…, — он замешкался и на него сразу обратил внимание. — Претензию на квоту в пять единиц!
— Принято, -сообщил Кулем. — клан Рыскучего волка…
…
Все главы поочередно вставали и сообщали свои претензии. Озвучил свои претензии на тридцать единиц и Бутас. А потом, когда претензии были озвучены, Кулем взял небольшой листок, где писчий написал какие-то цифры, встал и хромая прошёл в центр зала. Он посомтрел вправо влево, оглядел весь зал и сказал: