В одиннадцать часов вечера у нас уже сидел в гостях Павел Константинович Кротов со своей дочерью Инессой. Праздничный стол был накрыт. Он ломился от салатов, первого, второго и третьего. В центре стояла свечи. В углу гостиной работало радио специально принесенное сюда по случаю торжественного праздника.
Я осмотрел стол. Сырный салат с чесноком. Отбивные из белого куриного мяса. Винегрет, куда без него! Печёные рябчики. Салат из креветок. Большая корзина фруктов с яблоками, мандаринами, бананами и ещё чем-то. Икра — чёрная, красная. Огурцы маринованные, капуста квашенная. Свиная ножка под особым соусом. Красное мясо рыбы, лосось под лимонным соусом. Заливная баранина. Сыры — семь сортов от привычного Пармезана до Пекорино Сардо — твёрдого сыра, рецепт которого известен со времён Одиссеи Гомера. И это ещё не всё что было на столе!
Всё это наготовила мама с помощью бабушки. А сейчас доделывала торт. Кротов смиренно ждал, когда же мама освободиться и можно будет приступить к трапезе, жадно осматривая стол. Он явно ничего не ел в обеде, по всеобщей предновогодней традиции. Я всё никак не мог взять в толк: зачем ждать нового года, если можно начать есть уже сейчас. Еда же стынет…
Я потянулся вилкой к отбивным из белого куриного мяса.
— Миша! — окрикнула меня бабушка. — Рано ещё!
— Формальности, — поддержал меня Кротов. — Но без них никак, это есть традиции и наш стержень.
— Чёрт возьми, — сказал я. — В чём такая традицию что бы обожраться ровно в двенадцать ночи и терпеть целый день!
— Как ты выражаешься некультурно, — осадила меня бабушка. — Да ещё за новогодним столом… Нехорошо. А традиция Миша в том что стол должен ломиться на новый год, но перед этим следует постится целый день. Но если не поститься целый день, стол не будет ломится под ночь…
— Л — логика, — только и ответил я. На что бабушка одарила меняскептическим взглядом.
В комнату вошёл дед. В пиджаке в светлой рубашке. Короче празднично одетый. Как и все мы, включая Кротова и его дочь в светло зелёном платье.
— Евдокия, иди помоги дочери, — сказал дед. — Он просила…
Бабушка быстро исчезла и принесла последние два блюда. Торт «Эстерхази» и нарезку белого и чёрного хлеба — вот уж что тут лишнее так лишнее! Не хватало только картошки, но скоро подали и её, этот дымящийся корнеплод. Это было точно последнее блюдо. Его принесла сама мама, наряжённая в красивое светло-голубое платье.
Кротов встал и предложил тост, когда уже было без пяти двенадцать. Радио молчало и вот-вот должно было впервые, в прямом эфире транслировать бой кремлёвских курантов.
Наконец долгожданный звон состоялся. Ровно двенадцать раз! И наступил новый две тысячи двадцать первый год!
— За наши мечты! — сказал Кротов, и встал потянув руку с бокалом шампанского к центру стола. И все мы вместе, даже я непьющий, потянулись своими бокалами навстречу. Звон хрусталя! И всё радостно начали поздравлять друг друга с новым годом…
Началсь
Началась ничего не значащая болтовня. Но доброжелательная.
Мне что-то говорили, я что-то отвечал. Кротов много шутил, его дочь Инесса говорила мало как и дед. Бабушка расспрашивала Кротова о его родне, пытаясь выяснить есть ли у них общие корни. Кротов всё подробно рассказывал, но общих корней пока найти не удалось. Все эти разговоры сопровождались неспешной дегустацией маминых салатов, блюд и прочего… Только я, плюнув на всякие приличия навалил себе гору еды и оторвался по полной, хоть как-то компенсировав своё не лучшее настроение.
— Огурчики маринованные просто прелесть! — хвалил Кротов. — Небось сами вырастили и заготовили. Как они хороши!
— Мы с Анной посадили, ухаживали. Заготовила Анна в том году. В этом де… Евсей Евсеевич делал, почти так же хорошо… но у Ани просто невероятно вкусно.
Дед покосился на бабушку, но дипломатично смолчал, хотя не любил когда его работу критиковали. Тем более когда эта работа была им сделала по необходимости, мама и бабушка тогда отсутсвовали.
Так прошло пол часа, а затем Кротов предложил нам пойти и погулять в центре города. Благо его машина стояла тут же. Машина в которой легко помещались шесть персон.
— Да мы с Евсей Евсеевичём останемся дома, а вы молодые развейтесь, — сказала бабушка.
— Я чего-то особо тоже не хочу, — начал я. Но получил тычок ногой от бабушки через стол. И сразу передумал: — А вообще давайте развеемся…
Мама до того молчавшая и избегавшая встречи с Кротовым наедине сразу прибодрилась и тоже согласилась:
— Да можно съездить…
Мы вышли наружу и Кротов тут же набросился на меня:
— Я взял на себя смелость купить билеты до Сибири на дирижабль. На пятое число января, — сообщил он мне.
— Это хорошо, — сказал я. — Можно было и раньше. В принципе мама ещё вчера нашла на кого оставить свою кафе-кондитерскую.
К тридцать первому числу все домочадцы были в курсе грядущих проблем. Не сказать что бы они обрадовались. Тридцатого мне устроили грандиозный скандал. Но делать было нечего… все смерились, потому что ничего уже не исправишь. И тридцать первого декабря никто не упоминал о грядущих проблемах. Хотя мама смотрел на меня с беспокойством, как и бабушка — та вообще проплакал всё тридцатое декабря. Мама же в этом плане была чуть другой её переживание были не такими видимыми…
— Анна Евсеевна должна удостовериться что её правильно поняли с кафе-кондитерской — сказал Кротов. — А так же собрать основательно вещи… как и все ваши родственники.
— Кота не забудьте, — сказал я. Кота на новый год не пустили заперев на кухне с тарелочкой мяса и сметаны. Кот был нахален, но любим всеми нами…
— Кота возьмём в дирижабль, — заявил Кротов. — Я уже и клетку переноску специальную прикупил. А большую часть багажа пустим поездом. Я уже договорился.
— Искренне вам благодарен, — сказал я то что думаю и пожал руку Кротову.
— Вы главное себя берегите Михаил, — сказал Кротов.
Хотел что-то сказать в ответ, но тут показалась мама с его дочерью.
Мы сели в машину Кротова и поехали в город. На дороге таких как мы оказалось не так уж и мало ,все хотели выехать в центр посмотреть на ёлку и просто прогуляться. С удивлением я узнал, что здесь людей ещё не штрафовали за пьяную езду. Что ж у них ещё всё впереди...
Припарковатся на главной площади нам не удалось, поэтому машину пришлось оставить в полукилометре. И как оказалось потом нам повезло, другие парковались ещё дальше. Скоро и этот мир столкнётся с острой нехваткой парковочных мест и пробками…
Скоро мы оказались в центре, возле огромной новогодней ёлки. Где толпились кучи людей. Я прохаживался с Инессой по площади, по просьбе мамы. А должен был с Машей, но та по прежнему не желала со мной общаться. Я пытался с ней не то что поговорить, но хотя бы приблизиться. Но встречал жёсткий взгляд, непробиваемую стену.
Так вот, мы гуляли с Инессой. Когда нас встретила случайно Маша. В тот раз я даже не держал Инессу за руку… но сам факт, с той же мсамой девушкой что и в тот злополучный вечер на балу. Когда я её увидел у меня всё похолодело внутри. Забилось сердце от глупости, которую я совершил. Маша смотрела на меня, а когда я на её посмотрел просто отвернулась. В тот же момент я проклял себя, Инесса что-то спрашивала меня, а я стоял и держался что бы не послать её на три буквы. Но как же так?!! Опять! Словно чья-то злая воля… и не было уже рядом Лизы в этот раз и не на ком срывать злость за свою глупость. Даже Инесса считай ни причём. Нужно было отказаться от прогулки с ней. Следовало быть непреклонным! «Следовало» — слов в прошедшем времени. Что теперь?! Потом навалилась усталость, апатия словно только что я пробежал пару десятков километров, да ещё получил тяжёлые ранения. Стресс.
— Красиво, — сказала Инесса глядя на ёлку.
— Да, — сказал я.
Она повернулась и внимательно на меня посмотрев, сказала:
— Это девочка, которая нам встретилась сейчас… та же когда мы танцевали на балу?