Двое бояр едва стояли на ногах. Один еле шевеля языком, требовал продать ему опия:
— Слышишь ты! — возмущался он. — Я в вашей фирме брал опий на то неделе… продайте и тут.
— Я не знаю о чём вы говорите господа, мы опием не торгуем, это незаконно. Пожалуйста покиньте помещение! — сказал щуплый продавец, молодой парень. Второй продавец — девчонка, тоже молодя и вовсе спряталась за прилавком и с опаской наблюдала за этими препирательствами.
— Я хочу курить опий, и я буду его курить! — заявил боярин.
— Я вам ничего не продавал, никакого опия никогда! Я вас первый раз вижу! — стоял на своём парень, он явно испугался, но ещё соображал.
— Слышь господин, — сказал грозно Цибрин, прихватив аккуратно боярина за плечо. — Покиньте помещение!
— Ты разговариваешь с сынами достойных родов, — резко сбросил руку Цибрина боярин. — Мой друг из рода Синей Кукушки, а я Серого Воробья… а вы даже свои рожи боитесь нам показать!
— Господа, — с нажимом сказал Цибрин. — Уйдите отсюда по хорошему. Здесь нет опия. Здесь только трубки, табак и другие легальные курительные смеси… поэтому немедленно покиньте помещение и поищите опий в других местах.
— Он нас не уважает, — обронил второй из рода Синей Кукушки, у которого закатывались глаза.
Про себя я отметил, что это не ахти какие знатные и сильные рода.
— Уходите! — опять сказал Цибрин.
— Чооо!? Ты мне будешь указывать?! Пёс трестовский! Лицо соё покажи! — вспылил первый боярин, грозно развернулся в сторону Цибрина и обрушил на него молнию. Магический кристалл с трудом компенсировал удар, хотя Цибрин и задымился, едва не упав. Он побелеем, но всё же сохранил сознание и контроль за телом. Вдесятером мы кинулись на этих двух бояр, начав их пинать всей толпой. Тут главное было не убить, хоть и били мы только ногами и руками, без холодняка. К слову сказать вырубились они наглухо через пару секунд, после нескольких сильных ударов в челюсть. Когда их рожи оказались красные от крови, и они потеряли сознание окончательно, мы перестали их бить.
— А теперь куда их? — спросил я.
Цибрин замер, обдумывая как поступить дальше. А потом сказал:
— Сдадим в полицию. Потащили их парни, быстрей… пока они не оклемались.
Полиция была относительно рядом, через дорогу от Апраксиного двора. Просто сам двор был большой, поэтому протащили мы их прилично. Полицейский околоток оказался небольшой. Я остался снаружи, а Цибрин с тремя боевиками втащили их внутрь. Обратно Цибрин вышел матерясь и ругаясь.
— Чего такое? — спросил я.
— Да полицаи, предъявили: мол зачем вы их так сильно потрепали. А я им и сказал: мол вашу работу делаем. Они тогда вообще возбудились до предала, стали говорить что трестовики совсем мол обнаглели, делают что хотят.…
— А этот продавец с точки, он их не вызывал, полицаев?
— Звонил он им. Они прислали какого-то пацана молодого. Тот этим боярам двоим сказал: мол вы парни потише. Те вроде покивали, что поняли и как только полицай ушёл стали ещё больше наезжать на продавца, требовать…
— А можно их убивать? — спросил я. Очень меня интересовал вопрос противостояния между боярами и трестом.
Цибрин быстро глянул на меня, удивлённо и сказал:
— Направо и налево убивать нельзя. Слабые рода, если известно что это слабые можно. Средние тоже но уже надо быть осторожней. Высшие без приказал нельзя… а вообще надо стараться не убивать одарённых.
— А если он терроризирует сотрудницу и вот мы приехали, знаем что он высший а начальство не даёт внятного ответа сразу.
— Тогда ты должен спасти сотрудницу ценой своей жизни, если ей грозит опасность.
— Встать под пули грубо говоря.
— Хуже, дать себя убить пока она уходит.
Я замер.
— И часто такое?
— Не бойся всего два раза было. Мы не смогли обездвижить его… но сейчас с этим вопросом лучше дела. Так что…
Мы сели в микроавтобус и поехали в Седьмой опорный пункт. Заходить наверх я не стал, а сразу решил ехать по делам.
— Ладно парни, — сказал я. — Поеду я по делам, отдохну. В ночь ведь на смену...
— Давай, — сказал Цибрин и пожал мне руку. — Не пропадай.
Я подошёл к мотоциклу и решил найти Никиту, что бы спросить у него что там да как с новым главой рода. И вообще спросить, что там происходит. Пока ехал до Никитиной коммуналки, где он снимал комнату, всё думал: показывать ли ему новое лицо. Решил что надо. Ему и как минимум Дееву.
К одиннадцати я стоял на пороге квартиры, где снимал комнату Никита. Позвонил два раза как было написано на звонке. За дверью явно было какое-то движение. Но так как звонили не им, никто не спешил открывать дверь. Тогда я позвонил ещё два раза…
— Буров! — послышался женский голос за дверью. Затем стук. — Иди к тебе пришли! Задолбал уже! Открывай сам, тут не дома, слуг нет!
— У меня их и дома не было! — услышал я голос Никиты и невольно улыбнулся.
Вскоре на пороге оказался заспанный Никита, в тапочках и халате. Он угрюмо уставился на меня, оценив с ног до головы. А затем сказал:
— Чем имею?
— Дело не для разговоров на пороге, — сказал я.
Секунду он оценивающе смотрел на меня, потом прикрыл дверь и тихо спросил:
— Ты кто вообще такой…
— Я знаю про два калан волков.
Никита пожевал губами и резко схватил меня за горло, выпустив перед этим несколько ледяных стрел в моё тело! Сработал щит. Но он явно приготовился убить на месте опасного свидетеля. Да, я ступил, начав разговор с таких вещей…
— Никита, — тихо сказал я, борясь что бы он меня не задушил. — Это я… помнишь разборку на дороге за кристаллы. Помнишь мы ехали и нас чуть не убили. Помнишь…
Он ослабил хватку и удивлённо всмотрелся в моё лицо.
— Это я, — повторил я глупо.
— Я, — передразнил меня Никита.
— Ты хочешь что бы я назвал имя?
— Ладно, пошли в комнату… там ты либо докажешь, либо… так что лучше не искушай судьбу.
Войдя в его холостяцкую комнату, на двадцать квадратов, я сел в кресло и снял посмертную маску. Никита открыл рот от удивления на секунду, а потом сказал:
— Понятно... верю.
— Я одену обратно, — тихо сказал я и одел маску Михаил Финеева. — Собирайся поговорить надо…
Никита полез в светлый шкаф за брюками, а я спросил:
— Чего заспанный такой? Работал что ли ночью…
— Дэ, — нехотя ответил тот, одевая свитер на майку. Накинул куртку и встал уже одевать ботинки.
— У меня мотоцикл, — сказал я.
— Опять мотоцикл, — только и сказал Никита.
Наконец мы оказались на улице. Я завёл мотоцикл, Никита уселся в коляску. И я спросил:
— Есть вообще идеи, где можно пообщаться. В коммуналке сам понимаешь нельзя…
— Да понимаю, там стены такие… что Вита стесняется со мной на ночь оставаться. Приходится уговаривать…
Тут я невольно покраснел за него.
— Давай что ли до парка прокатимся. Там пирожков купим, я жрать хочу ужас как. Вчера был ад, чуть не попали в засаду… ох я им вжарил. До сих по наверно по кускам собирают.
— Опасная у тебя работа и жизнь…
— То ли дело у тебя, — посмеялся он.
Я посмеялся в ответ и крутанул рычаг газа. Мотоцикл дёрнулся и мы покатились. Вскоре мы сидел в парке, с бумажным большим пакетом, где томилось десяток пирожков, с творогом, мясом, яйцом и рисом. А так же мы взяли по бумажному стаканчику с чаем. Никита уплетал пирожки один за другим и пил жадно чай.
Отпив чая и доев последний кусок своего пирожка с яйцом с рисом и луком, я сказал:
— Я сегодня проснулся и услышал то, во что сперва не поверил…
— Ты про смерть Ильи Фёдоровича? — спросил Никита запихивая в себя пирожок с мясом. Уже пятый подряд.