— Я иду через Лес. Просто иду через Лес.
Неожиданно впереди между деревьями появилось слабое мерное свечение, как от горящей лампады. Я подумала, что надо повернуть, и без того уже ушла далеко от селения — однако ноги сами вели меня вперёд. Вскоре я увидела, что на поваленном дереве сидит женщина в белом кружевном платье с высоким воротом, обхватывающим длинную шею. Рядом с ней резная прялка, на лопатке крепилась золотая кудель*, веретено в узкой, затянутой в кружево руке вертелось с невероятной быстротой, наматывая тонкую, как человеческий волос пряжу. Я остановилась, в изумлении глядя на женщину. Странное дело, хотя она сидела прямо передо мной, я не могла разглядеть её лицо: оно постоянно менялось. То мне чудилось, что я вижу юную девушку, но уже через мгновение она становилась очень старой женщиной — и вновь юной. От таких превращений у меня закружилась голова, я пошатнулась и схватилась за тонкий ствол дерева.
— Вакхай Оли, — неуверенно сказала я приветствие нашего рода.
Женщина разомкнула губы и сказала таким низким, глубоким голосом, что казалось, будто со мной говорит сама земля:
— Поправь-ка мою кудель. Скаталась, боюсь порвать нить.
Робея, я приблизилась к прялке, осторожно дотронулась до кудели и вдруг поняла, что это на самом деле собранные в комок человеческие волосы. Словно зачарованная, я обеими руками развела их в стороны и увидела, что на лопатку насажена голова Раалы. Глаза подруги были закрыты, щёки ввалились.
Заорав, я отшатнулась от прялки, зацепилась ногой за корень и упала, больно ударившись. Женщина открыла тёмный провал рта и громко расхохоталась. Веретено в её руке вертелось, как безумное. Забыв как ходить, я на четвереньках поползла прочь. На мгновение показалось, будто меня саму, как нить, наматывают на веретено.
В голове завертелось: «Лесная дева! Лесная дева!»
Увидев, что отползла далеко, я, придерживаясь за деревья, поднялась на ноги и побежала прочь. Лесная дева улюлюкала мне вслед. Я бежала, не разбирая дороги, отдав себя воле ужаса. Он привёл меня к воротам нашего селения. Караульные выбежали мне навстречу, держа в руках мечи. Они с тревогой осматривались по сторонам, но, кроме меня, никого не было.
— Что случилось, Маара? — спросил один из них.
— Лесная дева! Я видела Лесную деву! — всхлипнула я.
Мужчины переглянулись. Я пробежала мимо них по улицам селения, ворвалась к себе в дом, подбежала к деревянной кадушке с водой, зачерпнула полный ковш и стала пить большими глотками, как загнанный зверь. В ушах до сих пор звучало улюлюканье Лесной девы, а перед глазами была её жуткая кудель.
Выпив весь кош, я зачерпнула ещё один и вылила себе на голову. Ледяная вода потекла за ворот на спину и грудь, застучала по земляному полу. На дрожащих от слабости ногах я подошла к отцовскому мечу, упёрлась ладонями в стену и прижалась лбом к одной из прохладных скоб, держащих меч на стене. В висках стучала кровь.
Не знаю, сколько я так простояла, ощущая, как страх постепенно сменяет мрачная покорность судьбе. Всё решено за меня Лесом, и я должна принять своё предназначение.
Улицы наполнялись людьми. Проходя мимо моего дома, они бросали короткие взгляды на открытую дверь и тут же торопливо отворачивались. Все стекались к Площади.
Я медленно достала из скоб меч. Он показался мне непомерно тяжёлым — совсем как в тот раз, когда я несколько лет назад впервые взяла его в руки. Стоило свету Красного Валлах Одо упасть на клинок, как древние письмена скрылись в глубине металла.
Услышав на крыльце шаги, я развернулась — на мгновение почудилось, что у двери стоит Деган. Странное, дикое видение. Я рассекла клинком воздух. Но это оказалась Вееки со стопкой церемониальной одежды. Лицо старой Целительницы было замкнутым, глаза покраснели от слёз.
— Переодевайся, — сказала она, протягивая мне одежду.
Я хотела вернуть меч в скобы на стене, но передумала: уже пришло его время. Наше время. Поэтому я вложила его в ножны и оставила дожидаться меня на войлочных подушках. Затем взяла из рук Вееки одежду, развернула. Там была тонкая нательная сорочка, штаны и два халата — бирюзовый и зелёный — цвета племени Свирх.
Я сбросила с себя домашнее и стала медленно облачаться. Вееки наблюдала за мной, сложив руки на груди и поджав губы. Повернувшись к ней спиной, я спросила:
— Может, вы знаете, за что Лес так со мной поступает? Почему избрал меня, а не кого-то другого?
Целительница затянула на мне пояс, обошла и, встав напротив, сказала:
— Потому что ты сильнее остальных.
Я нервно усмехнулась:
— Сильнее, куда уж там!
Однако вспомнила, что много лет назад Вееки должна была оборвать жизнь Раалы. Сразу, как узнала, что младенец — Дитя Пожарища. И у неё ничего не получилось.
Вееки взяла меня обеими руками за ворот и притянула к себе.
— Когда нужно будет опустить меч, не думай о казни, не думай о мече, — быстро и с напором проговорила она. — Помни, ты всего лишь лист, сорванный ветром с дерева жизни. У тебя нет памяти и нет воли, есть только воздух — положись на него.
Целительница помолчала и с другой, официальной интонацией заявила:
— Идём уже! Пора.
Не дав сказать мне ни слова, резко выпустила меня и вышла из дома. Я взяла меч и вышла следом.
На Площади собралось уже всё селение. Люди взволнованно перешёптывались, не решаясь говорить в полный голос. При виде меня они расступились, образовав живой коридор. Лица соседей слились в две серых массы, которые тянулись по обе стороны, будто я шла по узкому проходу. Но одно лицо я всё же выделила: мать Раалы. Две женщины поддерживали её под руки, потому что сама она была не в состоянии стоять, а её взгляд... Я ещё никогда таких не видела. Он умолял и ненавидел одновременно. Губы женщины беззвучно шевелились, и мне не нужно было слышать её, чтобы понять, что мать Раалы проклинает меня.
Я резко отвернулась от неё и прибавила ходу, оттолкнув плечом, не успевшую уступить дорогу селянку.
Вот и место казни. Я увидела отшлифованный до блеска лауте и две фигуры рядом с ним: коленопреклонённую Раалу и Главу рода. Голова Раалы лежала на лауте, лицо было отвёрнуто от меня; волосы неаккуратно заплетены в косу, которая обвивала лауте кольцом. Мне вспомнилась кудель Лесной девы — между лопаток пробежал мороз.
Обернувшись, я увидела, что люди за спиной сомкнулись, точно боялись, что я попытаюсь убежать обратно в свой дом. А за оградой стражем застыл Лес: угрюмый, жестокий, неумолимый. Он не выпустит, пока я не выполню предназначение.
Выйдя к месту казни, Вееки с мукой взглянула на Раалу, но тут же отвернулась. Прокашлявшись, глухо произнесла, обращаясь к Главе рода:
— Она готова.
Я поняла, что речь обо мне. Сжала в потных ладонях непомерно тяжёлый меч. Колени дрожали, так что я боялась упасть. Подруга почувствовала меня, вздрогнула всем телом, сделала движение, будто хотела подняться — но осталась на месте.
Раала всегда меня чувствовала, ещё в детстве с ней было невозможно играть в прятки. В какую бы нору я не зарывалась, как тщательно не хоронилась — Раала находила меня. Раздвигала пушистые лапы деревьев, под которыми я пряталась и радостно кричала:
— Нашла! Нашла! От меня не спрятаться!
Как же я тогда на неё злилась: на её радость, торжество и... своё поражение.
...
Глава рода произносил речь из которой я не понимала ни слова. Они скользили мимо меня, как будто Глава говорил на чужом языке. Я сделала шаг к лауте и встала так, чтобы было сподручнее рубить. Вспомнилась просьба Раалы: пусть всё пройдёт быстро.
В горле вновь пересохло, и я сглотнула горькую слюну.
«Постараюсь, чтобы для тебя всё случилось за мгновение, — мысленно сказала я. — А мне же потом жить с этим годами».