– Дело было так. Захват микроавтобуса был проведен четко, но охранники – тоже не пальцем деланы. Прежде чем отрубиться, один успел открыть огонь, другой – дал по рации сигнал тревоги. Группа прикрытия – с документами ФСБ, да? – подоспела, когда взломанную «тоету» уже охраняли гаишники. Расклад – хуже некуда: контейнер для диппочты, оказывается, не украден (это бы еще полбеды), а стоит себе на месте, нахально выставив на всеобщее обозрение свои героиновые потроха. Скандалище!.. – ну, то, на что я, собственно, и рассчитывал. Эвакуировать груз надо любой ценой – и постовых ликвидируют без раздумья. Вместе с контейнером группа прикрытия прибрала и пистолет – и не исключено, что стреляли как раз из него… Как тебе такой сценарий?
– Да, мы думаем примерно так же. Кстати, пуля, которой был убит капитан Аникушкин и гильза из салона «тоеты» действительно соответствуют друг дружке…
– А отсюда следует вот что, Александр Арвидович. Вы сейчас ищете убийц милиционера, мы – похитителей героинового контейнера; судя по всему, это одни и те же люди. Не объединить ли нам усилия – на уровне обмена информацией? Опять-таки: мы не меньше вашего заинтересованы, чтобы раненый постовой дал показания, а его ведь сейчас наверняка попытаются убрать. Полагаю, мы сумели бы защитить его лучше…
– А вот этого не надо! – взрывается «честный мент». – Чтоб бандиты охраняли моих ключевых свидетелей – не дождетесь! И попробуйте только подойти к той реанимационной палате – охрана имеет приказ стрелять на поражение безо всяких!..
– Ну, как знаете, – пожав плечами, уступает Робингуд. – Наше дело предложить, ваше дело отказаться… Тогда вот еще что, «от нашего стола – вашему столу». Контейнер стоял в кормовом отсеке микроавтобуса, и чтоб дотащить его до боковой дверцы…
– Понял!.. – опер чуть подается вперед: въехал с полуслова. – Героин, рассыпанный по полу – у них должны остаться следы на подошвах!
– Приятно иметь дело с профессионалом, – усмехается Робингуд. – Надеюсь, это заметно сузит круг ваших поисков – у вас ведь наверняка есть агентурные данные на тех, кто прикрывает Ибрагим-бека в службах… Только тут вот какое дело: как бы вас опять не тормознули…
– Но-но, полегче! – в прозрачных остзейских глазах майора Лемберта загорается ледяное бешенство. – Я очень не люблю, когда убивают ментов. И я доберусь до тех гадов, кто бы они ни были – вот те как Бог свят!
– Боюсь, Александр Арвидович, это легче сказать, чем сделать. «Волгу» вы искали со всем тщанием, но – увы… Думаю, вы и сами уже догадались, куда она подевалась: либо на один из закрытых объектов ФСБ (их там вокруг хватает), либо, что скорее всего, в тот зачарованный лесок за Ясеневым…
– Я очень не люблю, когда убивают ментов, – раздельно повторяет опер, – ясно? И уж тем более, если это работа комитетчиков.
– И всё-таки вы опять не въезжаете, Александр Арвидович… Если те работали от себя – ну, просто как Ибрагим-бекова крыша, – тут всё без вопроса. А ну как они всё-таки работали от Конторы, пусть даже и без письменного приказа? Так сказать, спасали лицо стратегического союзника России, Тюркбаши всех Тюрок? Сами понимаете – что значат, по сравнению с высшими государственными интересами, жизни каких-то двух гаишников…
– Я очень не люблю, когда убивают ментов, – вновь повторяет Лемберт. – Даже ради «высших государственных интересов». Тем более, что «высшие интересы» эти на моей памяти сплошь и рядом оказывались – известно чем…
32
За окном реанимационной палаты уже сгустилась непроглядная темь, укрывшая от глаз обширную (девятый этаж, как-никак), но безотрадную панораму спального района хрущевской застройки: фонари на больничной территории в принципе есть, но зажигали их последний раз… дай Бог памяти, когда ж мэра-то перевыбирали? Медсестра – худенькая темноволосая женщина с печальными глазами – заканчивает проверять системы жизнеобеспечения у раненого гаишника, опутанного всяческими шлангами-капельницами на манер плененного Гулливера; убедившись, что всё в порядке, она выходит из палаты, освещенной теперь лишь синеватым настенным ночничком.
В застекленном боксе, отделяющем реанимационное отделение от основного больничного коридора, скучают двое охранников; чтоб особо не нервировать больных и медперсонал, они наряжены в белые халаты, из выреза которых, правда, вполне откровенно выглядывают титановые бронежилеты. Сказав «скучают», автор несколько погрешил против истины, ибо в описываемый момент они как раз деятельно разбираются с дежурным ординатором – тот, хотя и внесен в список лиц, допущенных в «охраняемую зону», но паспорта при себе не имеет, больничное же удостоверение не устраивает титановогрудых аргусов: приходится связываться с дежурным врачом, etc – «Порядок есть порядок, и давайте, знаете ли, тут не будем…»