Проехав каменный мост, свернули налево, купец оглянулся на фасад внушительного замка, но повозка то ли попала в яму, то ли наехала на камень, ван Рейка тряхнуло, он сел поудобнее, чтобы не упасть.
Четыре дня спустя голландское судно отплыло из копенгагенского порта, увозя ван Рейка на родину.
Бернхарду ван Рейку не случилось больше побывать в Дании. Коммерция его процветала, и он с пользой для дела приобщил к ней своего единственного сына Яна, который, добросовестно и внимательно выслушивая отцовские советы, научился обхождению со знатью и купечеством, как голландскими, так и иноземными, и наконец сам стал путешествовать в северные страны и в южные, до самой Италии. Он рос во всем похожим на Бернхарда: тот же любознательный, живой взгляд, у отца несколько потускневший с годами, та же бодрость духа.
Бернхарда после смерти заменил достойный наследник, лавка в Схевенингене по-прежнему осталась центром широкой торговли предметами искусства, прославленным на пол-Европы.
Яну было под сорок, когда однажды февральским утром ему подали письмо с незнакомой печатью.
Оно гласило:
«Мессер Иоганнес ван Рейк, Вы, вероятно, с трудом припомните мое имя, хотя Ваше мне хорошо известно. Вы знаете, что мессер Бернхард незадолго до Вашего рождения гостил у моего отца и привез ему картину, по сей день самую ценную в нашей коллекции, которую мы собирали долгие годы. Перед смертью, много лет назад, отец говорил мне об этой картине с особой любовью, и сама я тоже питаю к ней глубокую привязанность. Случилось так, что события вынуждают меня навсегда покинуть отчий дом и все, что в нем хранится. Но прежде чем это произойдет и пока я еще имею права на недвижимость Херфёльге, мне хотелось бы, чтобы картина, приобретенная у Вашего отца, вернулась к Вам. Не знаю, представляете ли Вы себе ее ценность, — это портрет в три четверти: девушка с жемчужной сережкой, в тюрбане.
Еще несколько месяцев я буду хозяйкой дома, который открыт для Вас в любое время, когда бы Вы ни надумали приехать, как он был открыт для мессера Бернхарда, Вашего отца. Надеюсь, что в память о нем Вы не замедлите откликнуться на мое приглашение.
И действительно, Ян ван Рейк поспешил отправиться в свое первое путешествие к берегам Дании, выбрав путь от Голландии к Северному морю, затем в пролив Каттегат и вдоль островов к Балтийскому морю.
Последнее поручение
Когда Карл V решил покинуть Брюссель и удалиться на край света, в один из монастырей Эстремадуры, само упоминание о котором наводило уныние и отчаяние на небольшую группу знатных фламандцев, призванных разделить судьбу монарха, он вспомнил о доне Луисе Кисаде.
Младший отпрыск старинного семейства из Вальядолида, он располагал весьма скромным состоянием, но благородство происхождения обязывало его хранить верность своему роду и императору, которому он преданно служил в молодости при дворе. Затем по воле случая и прихоти суверена ему пришлось расстаться со светской жизнью, которой он, по существу, не дорожил: искренний и порывистый по натуре, он неуютно чувствовал себя среди придворных. Дон Луис охотно удалился в свое именье близ Вальядолида, не теряя при этом достоинства, присущего его званию, и преодолевая трудности, неизбежные при скромном достатке. Вскоре молодой Кисада вступил в брак с Магдаленой Руис, что навсегда отдалило его от двора; он вернулся туда единственный раз — засвидетельствовать почтение королю и представить жену.
Впрочем, сам монарх с пониманием отнесся к причинам, побудившим дона Кисаду удалиться от двора, — быть может, именно из респекта к достоинствам идальго, — позволил ему исчезнуть из вида, а не возвысил.
Однако, готовясь в последнее путешествие, Карл выразил желание, чтобы дон Кисада стал первым лицом его свиты, надежным и незаменимым министром двора, и служил ему до смертного часа.
Прежде чем бискайское судно «Бертандона», на котором плыл император, вышло из Флиссингена, регентша Вальядолида отрядила к дону Кисаде гонца с приказом явиться через десять дней в порт Ларедо и встретить гостя, возвращавшегося без светских почестей и титулов на родную землю.
В доме дона Луиса не были избалованы королевскими посланиями, а это вдобавок содержало малоприятную весть. Сам хозяин вышел навстречу гонцу, принял из его рук письмо с королевской печатью и прочел краткое предписание. У донны Хуаны, регентши, тон был столь же повелительный, как у ее отца, дону Луису показалось, что время потекло вспять и он вернулся по крайней мере лет на двадцать назад. Двадцать восьмого сентября император должен был высадиться в Ларедо, оставалось ровно десять дней — такой срок отвела ему Хуана, чтобы проститься с семьей и выехать.